дном ведре Вика, проверяющие не удостоили вниманием.
«Ночные медсестры», – поняла она.
Отупев за последние два дня от своих безысходных дум, она никак не могла запомнить имен медперсонала, кроме Степкиного лечащего врача, поэтому даже не пыталась вспомнить, как зовут сегодняшних дежурных медсестричек.
– Ты поняла, что происходит? – послышался приглушенный голос.
– Да поняла, конечно! Черт, я сначала сомневалась, а сейчас увидела этого Витю, так уж какие сомнения. Хорошо, хоть за нами в туалет не поперся!
Щелкнула зажигалка. Девушки закурили, в каморку, где она сидела, потянуло едким дымом дешевых сигарет.
– Я из ординаторской посмотрела, машина у входа стоит. Все, ей с пацаном не выйти!
– Ну как это возможно, Ларис? – возмутилась вторая девушка.
– Ты как с луны свалилась, Светка! Ты хоть представляешь, какие там бабки? Помнишь, месяц назад был этот мальчик, Никита? Все ведь точно так же происходило. Положили его в пятницу, в седьмую палату, в отдельную. На вид он совсем здоровый, а анализы ужас, прямо срочно на стол! В субботу и воскресенье дежурил этот Вениамин, я как раз в воскресенье на сутки заступила, так что видела, как он сам мальчика и его мамашу на «Скорой» увозил, якобы в детский реанимационный центр. А мальчишка здоровый был, это я тебе точно говорю!
– Да этот тоже здоровый, ты же видишь! При таких анализах ему назначают иммунные и общеукрепляющие, это же бред полный! Можно же как-то в этом разобраться!
– Клавдия тогда пыталась. Она в понедельник вышла, такой крик подняла, ты же ее знаешь. Позвонила в реанимацию, а мальчик туда не поступал. Она куда-то звонила, ездила, – девушка понизила голос до шепота, – я тогда случайно стала свидетелем, как она с завотделением ругалась, я несла ему истории на подпись, слышу, Клавдия орет у него в кабинете. Он ей говорит: «Клавдия Ивановна, мы ничего не сможем доказать, и не лезь в это, без головы останешься». А она: «Это здоровые дети, и они проходят через наше отделение. Увольте его, если ничего не можете, обратитесь в полицию, в прокуратуру!»
– А он?
– А он говорит, что уволить не может, и в органы уже обращался, а оттуда официальный ответ пришел, что факты не подтвердились.
– Боже мой! Неужели ничего нельзя сделать?! – воскликнула вторая девушка.
– Клавдия потом мамаше этой звонила, оказывается, этому Никите удалили почку, так эта дура еще и благодарит – спасибо, спасли ребенка!
– Ларис, может, этой мамаше намекнуть?
– Ты что, дура? Витя на посту у нас всю ночь сидеть будет, он же их пасет, и внизу машина стоит.
– Может, Клавдии позвонить?
– Ага, чтобы ей голову снесли. Светка, прекрати, мы ничего не можем сделать, ей просто не дадут с пацаном из больницы выйти.
– Как ее вообще угораздило к нам со здоровым ребенком попасть? – вздохнула собеседница.
– Не знаю, через поликлинику как-то, у них везде свои люди. Все, пошли.
– Лар, а вдруг все-таки можно чем-то помочь? Если вколоть мальчику что-нибудь, чтоб ему плохо стало, тогда его не заберут?
– Ага, и они сразу поймут кто и что вколол, а потом сама представь, что с нами будет. Вот отдежурим, пойдем ко мне и напьемся от такого скотства, а сейчас успокойся, валерьянки выпей, а то, не дай бог, Витя поймет, что мы о чем-то догадываемся.
– А знаешь, все потому, что она мать-одиночка, без мужа или родителей богатых. Вот хрен бы они мальчишку тронули, если бы она крутая была!
– Других бы небогатых нашли. Идем, а то Витек за нами сюда припрется.
Хлопнула створка окна, приоткрытого во время перекура, затем простонала дверная пружина, выпуская девушек в коридор.
Дотлев до фильтра, сигарета обжигала Вике пальцы. Почувствовав боль, она непонимающе посмотрела на руку и автоматически затушила тлеющий бычок в крышечке от сока, служившей ей пепельницей.
– Так! – громко сказала она, стараясь осознать реальность. – Так!
Невероятное облегчение прокатилось от головы по всему телу, ударив током в кончики пальцев на руках и ногах, сменившись на мгновение растерянностью, и вдруг, откатившись волной назад, выстрелило в мозг густой, ослепляющей яростью.
Сердце быстро заколотилось, громыхая в ушах, в руках, в ногах и почему-то в животе.
Под эти барабанные удары, остужая разум, откуда-то из глубины сознания, из неизвестной ей личности, вычищая ненужное – страхи, обвинения, в Вике нарастало и укреплялось нечто мощное, пугающее своей силой. Инстинкт матери, защищающей дитя, первобытный, обостряющий невероятно все чувства, эмоции, мысли.
– А
