как вам заняться всё равно нечем и денег у вас российских даже нет. Или я своих из увольнения отзываю от семей, девушек и собак.
Ну, конечно, мы пошли. Незнакомых друзей в увольнении подставлять на флоте не принято. Десять бабушек, две тётеньки и все остальные – военные на концерте. Сели мы подальше, кресла мягкие, удобные, ну хоть выспимся. Так мы себе подумали. Какое там. Орал этот Кобзон, как бешеный, чуть до конца досидели. И так-то его не любил, а с тех пор так вообще органически не перевариваю. А ещё Маша на мосту меня так и не дождалась из-за гада этого. Правда, потом я её нашёл в Питере, две недели понадобилось, но нашёл. «Мы ж подводники – мы силачи», как в песне поется.
А потом мы опять напились, с горя. Как-то осознали, что нет больше нашего Севастополя, нет больше нашей «Галоши» и это – навсегда, а не приключение на недельку.
В понедельник нас повели на медосмотр. Докторша уж больно симпатишная была, и честь Севастополя надо было отстоять. Ну, вы понимаете.
– Покажите язык, – говорит мне.
Что за вопрос – показываю.
– О-о-о-о! – говорит она. – У вас, молодой человек, географический язык!
– Да, – говорю. – Географию морей и океанов я люблю!
– Нет, – говорит она. – Пить вам нельзя! Авитаминоз!
– Как скажете, – покорно соглашаюсь я. – А что вы делаете сегодня вечером, например?
– Вы что, севастопольцы, сговорились тут все? У вас что, женщин там в Севастополе не было? Такое ощущение, что вы с Антарктиды приехали или с Кавказа!
– Были. Но вы, прошу прощения, не ответили на мой вопрос.
– Я сейчас мазок у вас брать буду, Эдуард, в связи с вашей наглостью! – говорит она, заглядывая в мою девственно чистую медкнижку.
– Я, может, и не против, – отвечаю. – И не знаю за ваши питерские правила этикета, но мне кажется, что мы форсируем события. Я-то в кино сначала сходить планировал. Ну там, роз вам купить. И «баунти», может.
– Так! Вон отсюда! – сверкает она на меня взглядом по-над очками.
Выхожу. В коридоре очередь, все волнуются, «ну как там?» спрашивают.
– Подождите, ребята, – говорю я и захожу обратно:
– Ну а завтра, например, что вы делаете, если сегодня заняты?
Бросила в меня ручкой. Выхожу. Делаю всем жест рукой и захожу обратно.
– Я и до послезавтра готов ждать, если что.
Она, конечно, тут же краснеет и выскакивает в коридор.
– Так, на! Ко мне больше никому не заходить! Этому (тычет в меня пальцем) сдать все медкнижки, и все свободны!
– А чо это ему? – начинают роптать юноши с так грубо попранными надеждами.
– Всё, я сказала! Все вон из лазарета!
В общем, в училище имени Дзержинского мы освоились быстро, и приняли нас там хорошо, как родных. Осознав, что нашей чести внутри ничего не угрожает, мы принялись вместе с аборигенами защищать честь училища.
Происходило это, в основном, в пивбаре «Висла».
