больше этого доктора! Он в психиатрии разбирается так же, как дона Луиза – в колумбийских изумрудах, – проворчал хозяин дома.
Филиппа самодовольно улыбнулась – она всегда считала свою соседку дону Луизу плебейкой, и любое подтверждение этому, звучащее из чужих уст, проливалось елеем на ее сердце.
– Не могу не согласиться, Сальвадоре! Луиза изумрудов отродясь в руках не держала, она не способна отличить простую стекляшку от драгоценного камня.
– Донья Филиппа! – кряхтя и шаркая ногами, со своего балкона тут же отозвалась дона Луиза – сухонькая старуха в заплатанном халате. – Я слышала, вы упомянули мое имя.
– Иди отдыхать, донья Луиза! Тебе послышалось.
Соседка не уходила. Она целыми днями маялась от скуки и искала всякий повод, чтобы поговорить.
– У старухи уши к стене приставлены, – понизила голос Филиппа.
– Ваш сын Сальвадор опять громко сморкался на балконе, – пожаловалась соседка. – Он нарочно это делает! Меня подкарауливает и сморкается. Дон Сальвадор! Повлияйте на своего отпрыска наконец, а то я обращусь к дону Каракасу, и он пришлет вам взыскание!
– А вы держитесь подальше от нашего балкона! – вступилась за сына донья Филиппа. Она всегда защищала сына – и когда на него жаловались соседи, и когда сердился отец. – Наш мальчик весьма одарен, гений, если хотите. Гений может иметь свои странности!
– Избаловали вы его, донья Филиппа, теперь оправдываете.
Здесь соседка была права. Весь квартал помнил, как маленький дон Сальвадор устроил истерику на площади из-за закрытой кондитерской лавки. Городовому пришлось просить лавочника прекратить сиесту и продать для капризного ребенка леденец. Мальчик подрос, «подросли» и его выходки.
– Сегодня он громко сморкается на балконе, завтра будет прилюдно испражняться. Помяните мое слово – однажды ваш сын угодит за решетку! – пообещала дона Луиза.
– Типун тебе на язык! – пожелала Филиппа и закрыла оконную раму.
Стоял пыльный июнь. Днем воздух накалялся, как сковорода в аду. В городе с его каменными стенами было еще жарче – ни ветерка, ни деревца, ни вожделенной прохлады моря.
– Открой окно! Дышать нечем! – возмутился муж Филиппы. Он сидел за письменным столом и, как всегда, что-то писал. Что именно писал дон Сальвадор маркиз де Дали, уважаемый в городе нотариус, Филиппа не интересовалась. Ей достаточно было знать, что дела у мужа идут хорошо и семья ни в чем не нуждается. – А сын у нас действительно ведет себя отвратительно! С этим надо что-то делать. Я уже говорил с отцом Кристиано о принятии Сальвадора в монастырь.
– Что?! – опешила Филиппа. – Сальвадоре! Что ты задумал?!
– Что слышала, то и задумал. Решено: я отправлю нашего дьяволенка в монастырь.
– Но ведь его уже выгоняли из монашеской школы!
– Тем более! Сальвадоре должен привыкать к дисциплине.
– Не
