вздохнула Люба. – Это мои родители и я. Папа вскоре после этого погиб, разбился во время испытательного полета.
– Простите.
– Нет, ничего. Столько уж времени прошло, – покачала она головой. – Я папу почти и не помню, маленькая была. Но один момент запомнила. Меня тогда родители первый раз взяли с собой на отдых в Сочи. До этого они ездили вдвоем, а меня оставляли с бабушкой и дедушкой. Эту поездку я запомнила на всю жизнь. Море, солнце, песок под ногами, соленые брызги волн. Хотя я и доставила родителям повод для волнений. Однажды они уехали в город, а меня оставили с хозяйкой, у которой снимали комнату. Она накормила меня грушами, наверное, не очень хорошо помытыми, и у меня начались серьезные проблемы с желудком. Простите, я отвлеклась.
– Ничего, я всегда слушаю все, что мне рассказывают. Бывает, что в этих рассказах всплывает важная для расследования деталь.
Мы обменялись визитками, и она ушла. Я приняла душ, позавтракала. Потом решила позвонить своему другу подполковнику Кирьянову, чтобы узнать, в каком отделении можно найти следователя со столь экзотическими фамилией, именем и отчеством.
– Кирьянов слушает.
– Киря, привет.
– Привет, Танюха, привет.
– Слушай, Киря, имя Недорослева Венедикта Аристарховича тебе о чем-нибудь говорит?
– О-ох, – застонал Киря, как от зубной боли.
– Он работает у тебя в отделе? – догадалась я.
– К несчастью, да.
– Тогда мы идем к вам. – Я повторила навязший в зубах рекламный слоган. – То есть я иду. То есть не иду, а еду.
Очень быстро я надела джинсы, футболку, волосы скрутила жгутом и уложила на макушке. Выскочила из подъезда и направилась к своей «девятке». Минут через пятнадцать я уже входила в кабинет Кирьянова. И сразу увидела Недорослева. Точнее сказать, я сразу поняла, что это он. Не то чтобы это была такая трудная задача: в кабинете находились только двое, и один из них – хорошо знакомый мне Киря. А внешность другого была под стать его фамилии, имени и отчеству. За столом напротив двери сидел молодой человек с очень юным лицом. Честное слово, если бы я встретила его на улице, приняла бы за старшеклассника. Юноша был в наушниках, в левом ухе блестела серьга. Портрет довершали массивный перстень на среднем пальце левой руки и квадратный кулон, видневшийся в вырезе пестрой рубашки. Недорослев сосредоточенно смотрел на монитор, его пальцы порхали по клавишам, а ноги отбивали такт мелодии, которую он, надо полагать, слушал.
– Добрый день, – поздоровалась я.
Киря кивнул мне, зато Недорослев, увидев меня и оторвавшись от ноутбука, прямо-таки гаркнул:
– Здравствуйте!
Я поморщилась – децибелы зашкаливали – и поманила пальцем Кирьянова. В коридоре я сказала:
– Сочувствую тебе, Киря.
– Сочувствием горю не поможешь, – ответил он грустно.
– Я могу
