в составе маршевых рот стали отправлять ратников ополчения. Одновременно «подчищали» получивших отсрочки и льготы. Если до и в начале 1915 г. ратников в основном отправляли отдельно, то потом их начали смешивать с молодыми солдатами, к тому же досрочных призывов 1916–1918 гг. Как установил И. А. Еремин, «Ополченцы оставались ратниками только на момент их явки на призывной пункт. Направленные в запасные армейские батальоны, они переставали быть ополченцами, становясь армейскими нижними чинами (рядовыми). Им брили по-солдатски головы и бороды; их солдатские фуражки и папахи украшала общевойсковая кокарда, а не ратнический крест – эмблема, унаследованная от народного ополчения 1812 г. Накануне войны 2/3 ополченских частей предназначались для службы внутри страны. Война потребовала иного соотношения тыловых и фронтовых подразделений ополчения. В результате лишь 113 из 738, или менее 1/6 всех дружин, было выделено для нужд тыла, а 625 было передано фронту»[173]. Но и такие «коктейли» из новобранцев и ополченцев не спасали положение. Поэтому в 1916 г. начали призывать льготников старших возрастов и белобилетников, т. е. освобожденных ранее от службы по семейным или медицинским обстоятельствам. Так, из прибывших в середине октября 1916 г. в 38-й запасного полка 302 ратников ополчения 1-го разряда 67 чел. (22,1 %) имели возраст 42 года (призыв 1894 г.), 97 (32,1 %) – 41 год (1895 г.), 100 чел. (33,1 %) – 40 лет (призыв 1896 г.)[174]. Даже со стороны ополченцы воспринимались как старики. Применительно к Иркутску И. И. Серебренников в ноябре 1916 г. свидетельствовал: «Тяжело проходить через Тихвинскую площадь. Здесь мужики, уже старые, бородатые, в своем неуклюжем деревенском одеянии, учатся ходить, маршировать.
– Раз-два, левой! Правой! – слышится команда взводного. И бородачи грустно вздымают то левую, то правую ногу, загребая снег. Безумная расточительность людьми!»[175].
Подготовленное в запасных частях пополнение в составе маршевых рот отправлялось в действующую армию. Перед этим военнослужащие проходили через процедуру формального медицинского освидетельствования, результаты которого фиксировались в удостоверениях, одно из которых воспроизводим ниже: «Дано сие в том, что солдаты 81-й очередной роты пополнения 38-го Сибирского стрелкового запасного полка перед отправлением на фронт, 12-го сего апреля [1917 г. – М. Ш.] осмотрены комиссией в составе: старшего врача полка Прейсмана, командира 3-й кадровой роты подпоручика Эгауста и подпоручика Разкакотова, причем солдат осмотрено 255 человек, из коих признанными негодными к походу не оказалось»[176]. Большинство просмотренных мной подобных удостоверений фиксируют годность личного состава маршевых рот, за исключением 2–3 случаев, когда 1–2 чел. признавались не годными к отправлению в действующую армию.
Что происходило дальше, можно судить по рапорту начальника эшелона № 40199 подпоручика 38-го Сибирского стрелкового запасного полка Меркулова командиру полка от 15 января 1917 г.: «Доношу, что эшелон № 40199 отправился со ст. Томск II 10 декабря в 11 часов 45 минут ночи. На ст. Томск II была посадка 125-й маршевой роты 25-го Сибирского
Еремин И. А. Томская губерния как тыловой район России в годы Первой мировой войны (1914–1918 гг.). Барнаул, 2005. С. 113.
Там же. Д. 21. Л. 45–64.
Серебренников И. И. Указ. соч. С. 281.
Кожевин В. Л. Российское офицерство и Февральский революционный взрыв. Омск, 2011. С. 103.
