– «кару-принуждение» и «воспитание» – значит, по нашему мнению, допускать путаницу понятий, так как если рассматривать воспитание как результат процесса, то этот результат достигается и карой, а если – как средство, то кара тоже является средством воспитания…»[151].
Н. А Стручков писал, что «сущность и содержание наказания исчерпываются карой»[152]. Автор присоединялся «к тем советским юристам, которые к содержанию наказания ничего, помимо кары, не относят»[153].
В автореферате своей докторской диссертации Н. А. Стручков отмечал, что «являясь карой за совершенное преступление… наказание не может включать в свое содержание таких средств исправительно-трудового воздействия, как труд и политико-воспитательная работа. В противном случае нужно было бы признать, что трудом и политико-воспитательной работой наказывают, карают осужденного. Это же в корне неверно»[154].
В своей работе «Уголовная ответственность и наказание», изданной в 1976 г. Л. В. Багрий-Шахматов писал, что «более убедительным и правильным мнение упоминавшихся советских юристов о том, что наказание по своей сущности, своему содержанию является карой, независимо от его видов. В процессе же исполнения наказаний им сопутствует либо исправительно-трудовое воздействие, либо общественное воздействие и воспитание осужденных»[155].
По мнению Э. А. Саркисовой, «содержанием наказания является кара, т. е. совокупность лишений и ограничений»[156].
В соответствии с другой – наказание образуют «кара и воспитание» или «убеждение и принуждение» (С. В. Бородин, А. Э. Жалинский, Н. И. Загородников, И. И. Карпец, Б. С. Никифоров, Н. А. Огурцов, С. В. Полубинская, П. И. Самошин, М. Д. Шаргородский, Д. А. Шестаков, А. С. Шляпочников и др.) или «кара плюс принуждение – не кара и убеждение» (И. С. Ной)[157].
По мнению Н. И. Загородникова, «назначенное наказание по своему виду и размеру, включающее в свое содержание и элементы кары и воспитания, выступает как мерило того уровня справедливости, которое достигается назначением определенной меры государственного принуждения в связи с деянием, обладающим определенной степенью общественной опасности»[158].
И. И. Карпец писал, что «убеждение и принуждение сочетаются не только в общей системе мер, направленных на преодоление антиобщественных явлений в социалистическом обществе, но и непосредственно в содержании наказания как одного из средств борьбы с преступностью…
Путем применения наказания государство специфическими средствами перевоспитывает и специфическую категорию людей – правонарушителей. Вряд ли правильна поэтому попытка некоторых авторов рассматривать убеждение и воспитание как изолированные от принуждения категории»[159].
С. В. Полубинская поддерживает И. И. Карпеца и отмечает, что «исследование соотношения убеждения и принуждения
Ременсон А. Л. Некоторые вопросы теории советского исправительно-трудового права // Советское государство и право. – 1964. – № 1. – С. 93–94.
Наташев А. Е. Основы теории исправительно-трудового права / А. Е.Наташев, Н. А. Стручков. – М.: Юрид. лит., 1967. – С. 22.
Стручков Н. А. Уголовная ответственность и ее реализация в борьбе с преступностью. – Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1978. – С. 57.
Стручков Н. А. Правовое регулирование исполнения наказания (основные проблемы советского исправительно-трудового права): автореф. дис… д-ра юрид. наук. – М., 1963. – С. 12.
Багрий-Шахматов Л. В. Уголовная ответственность и наказание. – Минск: «Вышэйш. Школа», 1976. – С. 125.
Саркисова Э. А. Роль наказания в предупреждении преступлений. – Мн.: Навука i тэхшка, 1990. – С. 12.
Ной И. С. Вопросы теории наказания в советском уголовном праве. – Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1962. – С. 26–27.
Загородников Н. И. Советская уголовная политика и деятельность органов внутренних дел: учебное пособие. – М.: МВШМ МВД СССР, 1979. – С. 61.
Карпец И. И. Наказание. Социальные, правовые и криминологические проблемы. – М.: Юрид. лит., 1973. – С. 63, 65.
