тускло, невнятно, словно перегорала, но освещала двор как днём, даже лучше… Сад наполнился тенями, и они скользили по дому и забору, создавая волшебные картины, вроде тех, что я разглядывала на потолке в гостиной…
В калитку продолжали стучать, настойчивей и настойчивей, того гляди снимут с петель и ворвутся во двор… Что за навязчивые гости? Да ещё в такое позднее время…
– Открой, Варенька, стучат же…
Пётр стоял рядом и смотрел на меня большими встревоженными глазами, затем он отвернулся, уставился на калитку и замер.
Фиолетовый фонарь отражался в его остекленевших зрачках, и преломлённые лучи ударялись в калитку, пробивая её насквозь. За воротами стоял человек… Я увидела это его глазами…
Я повернула маленький ключик, и дверь с лёгкостью открылась, а ведь ещё утром этот процесс был для меня недоступен.
Растрёпанный юноша в рокерской куртке держал на руках окровавленную девушку. Её голова была откинута назад, и длинные волосы почти касались земли. По ним стекали струйки крови. В фиолетовом свете её пепельные волосы казались почти синими, и всё её тело, и одежда, и руки юноши, всё имело точно такой же цвет.
Я вышла за калитку, давая возможность юноше пройти, и замерла на дорожке по ту сторону забора:
– Я свободна! Я совершенно свободна! Я могу взять и уйти!
Выйдя на дорогу, я оглянулась по сторонам. Вот она – свобода, бери и пользуйся. Возвращайся в Москву в свою уютную квартирку и живи дальше…
Я сделала шаг в сторону свободы и остановилась…
А как же мой дом и бедный Пётр, и этот несчастный парень, что пришёл ко мне за помощью…?
Я нужна им! А кому я нужна – там? Кто ждёт меня в мире людей? Никто!
Я рванулась к калитке и захлопнула за собой дверь, окончательно сделав свой выбор – стать хозяйкой этого дома.
– Положите её сюда, – обратилась я к парню, предлагая опустить девушку на лавочку возле забора.
– Нет, что вы, я не могу отпустить её. А вдруг она умрёт? Нет, я должен быть рядом с ней…
Я стала осматривать несчастную. На вид ей было не больше шестнадцати лет, но на правой руке белело обручальное кольцо. Всё её тело было изранено и изломано. Руки висели плетьми, и, взявши её за запястья, я поняла, что держатся они лишь благодаря коже и сухожилиям. Все кости были раздроблены и выступали острыми углами через кожу. Ноги были в кожаных брюках, но ступни болтались, как бельё на верёвочке.
Но при всём при этом из груди девушки доносилось хриплое дыхание. Она была жива. А через секунду её тело вздрогнуло, и глаза широко открылись. Она посмотрела на парня и улыбнулась… И в ту же секунду она исчезла.
Растерянный юноша всё так же стоял, раскинув руки и держа израненное тело, которого уже не было.
– Где она? – растерянно спросил он.
Я пожала плечами, и по моим глазам он понял, что я так же удивлена, как и он, если не больше.
Он закрыл лицо окровавленными руками и заплакал. Теперь я поняла,
