жадна и отличалась неуемным аппетитом. Мало того, люди ненавидели его дочь за то, что она над всеми ехидно надсмехалась, изливала по каждому маломальскому поводу ядовитую желчь, отравляя их души.
Но еще больше ее боялись. Многим казалось, что она ненавидела все человечество, а не только своего бедного мужа.
– Дура! Дура! – окончательно созрев для вспышки, вождь прекратил терзать свои всколоченные волосы и с силой ухватился правой рукой за женскую косу, ткнул дочь лицом в кошму, настеленную на пол. – Из-за тебя я потерял половину самых работящих мужчин. Кто теперь будет кормить нас, принося с охоты добытую ими дичь? Кто вернет мне моих верных воинов? Кто теперь защитит нас от набега врагов? Все из-за тебя! Послушался я, поверил тебе. Люди станут смеяться надо мной, человеком, послушавшим глупую женщину. Даже подпаски и то умнее тебя. А всем известно, что пастухи столь же тупы, как и животные, которых они выгоняют на пастбище. Пошла прочь! – разразившись длинной тирадой, Шунтай выпустил из рук жидковатую косу Шунчэ, и женщина на четвереньках поспешила уползти в темный закуток.
Забилась баба в углу и протяжно завыла во весь голос, размазывая по грязному лицу потоки злющих слез. Ее маленькие глазки испуганно взирали на разъяренного отца. Таким его она еще не видела. Видно, совсем плохи ее дела, если родной отец и тот озлился на нее…
– Запрягай! – чуток отдохнув после жаркой схватки, Хорилартай дал команду готовиться к продолжению движения.
Восстановившие силы и пришедшие в себя, унявшие поднявшееся возбуждение от вида горячей крови, мужчины с веселыми улыбками на просветлевших и набравшихся уверенности в себе лицах запрягали в неповоротливые и громоздкие кибитки волов и лошадей. Они громкими криками понукали скот, подбодряя и помогая при развороте.
– Поспешим! – потрясенные, сильно напуганные скоротечным боем, женщины всемерно помогали им, загружая выброшенные наземь вещи.
– Кидай и бросай! – суетящиеся под ногами ребятишки мешали и вносили в общее дело посильную лепту.
– Помогай! – отцы семейств смотрели сквозь пальцы и не мешали неразумным чадам приобщаться к вековому занятию кочевников – постоянному скитанию по Великой степи в поисках лучшей доли.
Хорошо там, где их нет. Чужой карман всегда шире. Чужие монеты всегда на вес больше, пока не окажутся в своей руке.
И тогда все меняется. Тускнеет блеск монеты, карман оказывается не столь просторным, как еще казался издалека, к тому же, дырявым. Да и жизнь на новом месте выходит ничуть не лучше, чем на прежнем.
Но все оно познается не сразу, со временем. А пока они движутся, вместе с ними уныло бредет призрачная надежда на лучшее…
Двигаясь на полдень, они уходили все дальше и дальше от своих родных мест. Никто точно не знал, что ждет их впереди, но и назад возвращаться никто из них не хотел. Молодой месяц, каждую ночь появляющийся на темном небосклоне,
