хотя лица были очень знакомыми; он шел, спотыкаясь, а девочки, обхватив его за шею мертвой хваткой, кричали и плакали, смешиваясь голосами со всем этим кошмаром, адом… Где-то совсем рядом рожала немолодая уже женщина, она стонала, скорчившись под грязным коричневым одеялом, а люди, призраками проходившие мимо – и даже сквозь нее, не обращали на роженицу никакого внимания.
И даже она, Клара, не могла почему-то подойти и помочь несчастной, потому как не чувствовала, не видела себя в этой картине, в этом ужасе.
…Она посмотрела на спящего мужа, на его губы, чуть прикрытые, словно замершие вот так во время поцелуя или разговора, и подумала, вот бы узнать у него, почему он нес на руках этих девочек. Кто они? Но она не сделает этого. Никогда. Да и незачем тревожить его. Уже шесть часов. Надо успеть первой принять душ, успеть воспользоваться феном, сварить какао – Веруся с вечера просила, – приготовить кашу, бутерброды, зашить чулки, разбудить Катю и не забыть бы не будить Нату, а еще спросить, кто это сунул в кувшин с желтыми искусственными хризантемами вымазанную в крови тряпку. Может, Глеб порезался и впопыхах, чтобы не испугать домашних, сунул ее туда?
Она повернула голову и, забыв обо всем, залюбовалась играющими в серебристых волосах Глеба солнечными зайцами. Вот тут-то он ее и поймал, схватил и, заломив руки, подмял под себя…
***
ТАНЯ. «Через два дня к Тане снова пришел этот же человек. И снова задавал ей вопросы. И чего пристал, разве непонятно, что она ничего не помнит. Судя по всему, ее мужа взяли под стражу как подозреваемого в покушении на убийство. Я так думаю, что правильно. Если их в квартире было всего двое, то кто же, как не он, смог пырнуть ее ножом?» – Катя захлопнула тетрадь и посмотрела в окно. Был солнечный июньский день. Нежная листва больничного сада шелестела за раскрытыми окнами. Еще совсем недавно Катя радовалась и первой листве, и солнцу, и наступившему долгожданному лету, а что теперь? Что изменилось? Может, изменилась она сама?
Чувствуя, как предательски наполняются глаза слезами, как пощипывает в носу, Катя тряхнула головой, пытаясь рассеять мрачные мысли. Она была одна в сестринской. На стене висело большое овальное зеркало. Катя бросила взгляд на запертую изнутри дверь и сняла с себя белый халат. Уверенная в том, что ее никто не увидит, она, чувствуя, как заливается краской стыда, принялась рассматривать себя в зеркале. Она даже сняла белье и теперь стояла посреди кабинета совершенно голая, пытаясь увидеть свое тело глазами Алика. «Оно не могло не понравиться ему.» Как и мужчине вообще. Полная красивая грудь с яркими розовыми сосками, хорошая осанка, длинная шея, талия на месте, стройные ноги, разве что бедра полноваты… Ната чуть повыше, поизящнее, потоньше, а грацией напоминает кошку. Но разве нормально всю жизнь завидовать сестре и стараться во всем на нее походить? Да это просто невозможно.
Катя с горечью вспомнила, как примерно месяц назад ей в голову пришла совершенно отчаянная мысль примерить
