допустим, таланту певца, если в его родном ауле нет оперного театра? Для живописца, литератора, в принципе, должно быть по-другому: рисовать, писать книги можно где угодно, ещё не известно, где работа будет плодотворней. Но уже тут – противоречие между столицей и провинцией, неестественное и зловредное. Провинция непрезентабельна. Надо художнику выставляться, писателю издаваться; нужна раскрутка, без которой и самый выдающийся мастер обречен на безвестность и, по большому счету, невостребованность. Москва из-за этого тянула к себе: там, если человек не пропадал совсем (многие пропадали), он имел шанс стать «великим», нередко вне зависимости от силы дарования. «Удачи» порой добивались и бездари – благодаря другим качествам, не имеющим отношения к творчеству. Подобное происходило и в науке, и практически во всех областях человеческой деятельности, в том числе в управленческой. В итоге получалось так: исподволь провинция интеллектуально, культурно и т. д. обескровливалась, а в Москве толкались локтями и в немалом числе пожирали друг друга в борьбе за место под солнцем славы, которой на всех желающих никогда не хватит.
Между тем, столица во всех смыслах тем мощнее, чем мощнее страна, именно – глубинка, кровью которой питаются культурные и прочие центры.
При старом прижиме, не знаю, вольно или невольно, это все-таки учитывалось властью. Существовали неплохо отработанные механизмы поиска и поддержки провинциальных умов. Начиная от всяких там физико-математических олимпиад, разнокалиберных конкурсов народных талантов и заканчивая, применительно к литературе, системой региональных, ведомственных и прочих семинаров и совещаний вплоть до Всесоюзного совещания молодых писателей. Трудно, но все-таки было возможно начинающему провинциальному автору появиться в солидном центральном журнале и даже издать книгу. А главное – всё это читалось по всей стране и, значит, работало на формирование народной души. Сегодня ничего подобного нет. Можно, наверное, говорить о полной разрухе в означенном деле. Более того, беда умножается, по меньшей мере, странной государственной политикой в области культуры вообще и литературы в частности (А это Москва всецело!). Эта политика либо отсутствует, либо направлена… против культуры и литературы. Свидетельства тому – смешные тиражи книг, которые просто не доходят до периферии, неуправляемость и неэффективность книгораспространения, а следствие – превращение самой читающей страны в страну, стремительно теряющую духовность и даже элементарную грамотность.
Москва стала действительно далеко, она ушла в свои тусовки и озабочена исключительно собственными (надо сказать, зачастую весьма сомнительными) потребами. По высочайшему примеру и по малым своим возможностям, остальные культурные центры тоже замкнулись в себе и плохо знают, что творится за пределами их географических границ. Литература стала дискретной, прежнего единого духовного, культурного пространства уже не существует. Между тем, потребность в нем именно
