ненавистная болезнь – геморрой: ни себе посмотреть, ни людям показать!» Или, еще более невинное, но с не меньшей житейской прозорливостью, тоже на медицинскую тему. «Как считаете, медицина делает успехи?» Ответ Раневской: «А как же! В молодости у врача мне каждый раз приходилось раздеваться, а теперь – достаточно язык показать!»
Думаю, что сложившийся имидж безбашенной хулиганки в некотором смысле охранял Раневскую в жизни. Она могла себе позволить публично сказать нечто, за что не просто обычного работягу, но и заслуженного культурного работника могли начать довольно ощутимо прессовать. Речь идет о довольно смелых для того времени шуточках на политические темы. Тем более что разговор не об обычном пересказывании расхожих анекдотов (а за это тоже можно было попасть под репрессивный аппарат недремлющей Государственной машины!), а именно о генерировании совершенно новых смыслов и образов, кои под определенным углом зрения выглядели весьма обидными для действующей власти.
Ну, например, как вам такой пассаж:
«– Фаина Георгиевна, вы видели памятник Марксу? – спросил кто-то у Раневской.
– Вы имеете в виду этот холодильник с бородой, что поставили напротив Большого театра? – уточнила Раневская».
Зная реалии тех лет, понимаешь, что рисковала не только сама Фаина Георгиевна, но и тот не оставшийся в истории аноним, кто задал подобный вопрос. Так что в его личных интересах (чтобы обеспечить себе будущее спокойствие) стояла настоятельная необходимость банально донести на Раневскую. Боялась ли она этого? Или что… настолько доверяла своим собеседникам?
Ну, раз эти ее фразочки дошли до наших дней (а в те времена широко расходились в качестве опасных баек), значит, как минимум, не все ее знакомые умели держать язык за зубами. И потому можно услышать крайне смелую, на грани фола историческую ретроспекцию Раневской: «Знаете, когда я увидела этого лысого на броневике, то поняла: нас ждут большие неприятности». Тут уже явное нарушение негласного табу, саркастический подрыв самих устоев, незыблемых на тот момент (Советский Союз все-таки!), безоглядное высмеивание «нашего всего»!
И что же? Подвергалась ли она обструкции? Думаю, когда откроют все архивы спецслужб, мы узнаем и об этом. Но отдельные отголоски можно найти даже и в столь малом – несоизмеримо с талантом! – количестве ролей в театре и в кино…
Несомненно, находились и плюсы. Личина саркастического, даже где-то злого Арлекина позволяла ей выражать вслух такое, что мало кто мог себе позволить. «Мели, Емеля, – твоя неделя!» Возможно, ей даже негласно присваивалось звание этакого придворного шута – человека не совсем в себе, клоунессы, которой дозволялось отпускать умилительно смелые шуточки на злобу дня.
Неслучайно так любят вспоминать широко известный (и уже изрядно поднадоевший всем!) эпизод с «дорогим Леонидом Ильичом». Генсек Брежнев, вручая Раневской в Кремле Орден Ленина (высшая награда в СССР!),
