в груди словно отбойный молоток стучит.
– Но я все равно тебя не виню в том, что ты не захотела остаться среди ангелов. – Он снова улыбается, а у меня уже кружится голова. – Наверное, среди нас, испорченных смертных, прикольнее, я это уже говорил. – Трепаться он точно талантлив. Я раньше тоже умела, хотя сейчас по мне уже и не скажешь. Чувак, наверное, думает, что у меня челюсти вообще запаяны намертво.
О боже. Он снова на меня так смотрит, словно пытается разглядеть что-то под кожей.
– Позволь, – говорит он, положив руку на объектив. Звучит это скорее как приказ, нежели просьба. – Хоть одну. – Есть что-то в его голосе, во взгляде, во всем его существе что-то голодное и настойчивое, и мои границы расплываются.
Я киваю. Я сама поверить в это не могу, но я киваю. И к черту мое тщеславие, мой дух и мою старость.
– Ладно, – хриплым незнакомым голосом отвечаю я. – Но всего одну. – Возможно, он ввел меня в транс. Такое бывает. Гипнотизеры существуют. В библии написано.
Парень садится на корточки перед скамьей первого ряда и, глядя в камеру, крутит объектив.
– О боже, – говорит он. – Да. Идеально. Офигенски идеально.
Я знаю, что он фотографирует сто раз, но мне уже все равно.
Я вся разгорячилась и вздрагиваю от каждого щелчка, а он приговаривает:
– Да, спасибо, блин, просто супер, да, да, адский ад, ты бы себя видела, о боже мой.
Мы как будто целуемся, только это куда больше чем поцелуи. Я даже не представляю, как сейчас выглядит мое лицо.
– Ты – она, – наконец говорит он, закрывая объектив. – Я уверен.
– Кто? – спрашиваю я.
Но он не отвечает, а вместо этого идет ко мне, длинноногий, ленивой походочкой, которая навевает мысли о лете. Незнакомец совершенно расслабился, сбросил обороты до нуля, когда закрыл объектив. Когда он подходит ближе, я замечаю, что у него один глаз зеленый, а другой карий, как будто там два человека в одном, и оба очень яркие.
– Ну, – говорит он, оказавшись рядом. Потом ждет, как будто собираясь сказать что-то еще, как я надеюсь, объяснить, что значило это «ты – она», но вместо этого он добавляет: – Оставлю вас, – и показывает вверх, на Кларка Гейбла.
Когда я смотрю с такого близкого расстояния, я понимаю, что точно не в первый раз вижу это невероятное существо.
Ладно, блин, я его заметила.
Я воображаю, что он пожмет мне руку, коснется плеча или что-то типа того, но незнакомец проходит дальше. Я оборачиваюсь и смотрю ему вслед, а он идет вразвалочку, и кажется, что у него должна быть соломинка во рту. Он берет штатив, которого я даже не заметила, когда входила, кладет его на плечо. Дойдя до двери, он не оборачивается, но вскидывает руку и легонько машет, словно знает, что я на него смотрю.
И он прав.
Через несколько минут я выхожу из церкви, мне уже не так холодно и мокро, и я едва избежала беды. Бабушки
