в 100 километров, они были разбиты и отброшены назад. В следующие два дня французы и англичане настойчиво атаковали немцев, не давая им времени для закрепления на новых рубежах.
В битве на Марне произошел крах планов Германии разгромить французскую армию, используя неожиданность удара немецких войск через Бельгию и перед немецким командованием замаячил призрак затяжной войны, исход которой теперь никто не решался предсказать. Уже перед Марнским сражением стратегический план германского командования висел на волоске. 9 сентября руководитель германской Ставки фельдмаршал Мольтке констатировал в своем дневнике: «Плохи дела… Такое обнадеживающее начало войны обернулось своей противоположностью. Мы вынуждены задыхаться в борьбе против Востока и Запада»[136].
Франция и ее армия не только выстояли в первом крупном сражении на Марне, но и победили в нем вместе с англичанами, показав немцам, что настоящая война только начинается и они готовы заплатить большую цену за победу, в которую верил каждый француз и англичанин. Германия, развязавшая войну, встала перед трагической дилеммой – вести ее сразу на двух фронтах: западном, где прочность французских и английских армий была уже опробована и не внушала немцам оптимизма, и восточном, где немцев ждал неразгаданный русский колосс под названием Россия.
Там тоже шла война, но ход ее был совсем иным, чем на западном фронте.
1 августа в Зимнем дворце состоялось красочное мероприятие с показом Николая II народу, во время которого отцом Василием был зачитан Манифест царя о войне. К тронному месту в Николаевском зале царя сопровождали министр двора граф Фредерикс, Обергофмаршал двора граф Бенкендорф, обер-церемониймейстер двора граф Штакельберг и другие видные прусские чиновники, по чьей воле Россия вступала на путь войны, противной ее духу и желаниям. После объявления манифеста Николай II затаился в дворцах Царского Села и многие дни и недели его не слышали и не видели. Ничего не сообщали о войне и центральные газеты; она была далеко и от народа ее утаивали. Манифестации отдельных групп населения в поддержку войны могли вылиться в монолитное единство власти и народа для поддержки воюющей армии, но их повсюду не разрешали проводить. Правда, небольшие манифестации в поддержку войны прошли в Одессе, Киеве и Тифлисе под руководством губернаторов, но они были не многочисленны и не отражали настроения народа. Правительство Горемыкина не поддерживало эти манифестации и официально обращалось к населению с призывом соблюдать «спокойствие и сдержанность и избегать проявлений возбужденного народного чувства, которые могут только осложнить создавшееся положение»[137].
5 августа Санкт-Петербургский губернатор шталмейстер граф Адлерберг запретил проводить их в столице империи под предлогом, что «все лица, объятые горячим желанием служить Родине, должны искать применение своих сил в плодотворном труде,
А.Н.СССР. Исторические записки, № 77, 1965, с.74.
Правительственный вестник, № 159 за 1 августа 1914 г.
