просьбами, носившими по существу характер требований.
Говорят, что его отзвуки не доходили до простого народа. Неправда. Нужно видеть надписи, какими русские красноармейцы покрывали стены Ипатьевского дома, чтобы откинуть эту мысль.
Как же имя этому недовольству? В какой одной формуле объемлется вся его сущность?
Сначала не было одной формулы. Ее не было до тех пор, пока все считали, что недовольство не переходит за пределы своей страны. Она была найдена, когда с интересами России переплелись в общей борьбе с врагом чужие интересы. С этого момента у недовольства явился лозунг. Он означал: измена Царя и Царицы.
Это было сказано впервые 1 ноября 1916 года вождем революции Милюковым в речи, произнесенной им с кафедры Государственной Думы. Правда, он не говорил про Царя. Но он говорил про Царицу, про роль около нее Распутина, про безволие Императора.
Какое это имело значение для всей страны, для всего мира, объятого пламенем войны, знают все. Ныне говорит об этом сам Милюков: “Не было министерства и штаба в тылу и на фронте, в котором не переписывались бы эти речи, разлетевшиеся в стране в миллионах экземпляров. Этот громадный отзвук сам по себе превращал парламентское слово в штурмовой сигнал и являлся красноречивым показателем настроения, охватившего всю страну. Теперь у этого настроения был лозунг, и общественное мнение единодушно признало 1 ноября 1916 года началом русской революции”[24].
Увоз Царя из Тобольска поставил передо мною вопрос, действительно ли Государь Император Николай II, обладая слабой личной волей и будучи всецело подавлен волей Государыни Императрицы Александры Федоровны, руководившейся своими германофильскими тенденциями и руководимой лицами, группировавшимися около Распутина, шел к измене России и союзникам, готовясь к заключению сепаратного мира с Германией.
Царская семья
Государь Император Николай Александрович получил воспитание, какое обыкновенно давала среда, в которой родился и жил он. Оно привило ему привычку, ставшую основным правилом поведения, быть всегда ровным, сдержанным, не проявляя своих чувств. Всегда он был ровен, спокоен. Никто из окружающих не видел его гнева.
Он любил книгу и много читал по общественным наукам, по истории.
Он был очень прост и скромен в своих личных привычках, потребностях.
Не только русская пресса времен революции, но и некоторые историки[25] и ныне стараются внедрить в сознание масс, что Царь при всех его недостатках, отличался еще склонностью к спиртным напиткам. Это неправда. Вино никогда не было для него потребностью. Он выпивал за завтраком, за обедом обычно не более рюмки сливовицы. Не пил коньяка; не любил шампанского. Если ему приходилось пить по необходимости, он пил столько, сколько требовала обстановка.
Воспитанный в условиях простоты жизненного уклада, он с давних лет привык отдавать свой досуг, если не занимался чтением, физическому труду.
Он
Милюков П.Н. История второй русской революции, с. 34.
Милюков П.Н. История второй русской революции, с. 28.
