рот раскрыв, слюною брызжет, ругаясь и ворча! Ведь это, я думаю, хотел сказать ты? От подобной расслабленности старческой храни меня Господь! Что нового?
РОРИКО. Приходили ко мне старейшины евреев: они хотят построить синагогу, и Эркамбальд все медлит дать ответ о месте для постройки.
КАРЛ. Как поживает твоя красотка?
РОРИКО (испуганно). Кто? Господи помилуй! Ни о какой красотке я не знаю.
КАРЛ. Ни о какой? Ты ничего не знаешь об Эсфири, ветрогон?
РОРИКО. Ах, вы о ней…
КАРЛ. Конечно.
РОРИКО. Когда она узнает, что милостиво вспомнил о ней великий государь – она от радости вся загорится.
КАРЛ. И тебе пожар тушить придется. Ах, Рорико! Когда б я мог стать снова молодым, я бы за это отдал – мои седины. Послушай! Я замыслил… попробуй угадать! Не о Гримуальде и не о Видукинде я думаю теперь, который, говорят, отраву сыплет в мои колодцы. Нет! Решил я…
РОРИКЕ. Устроить школу для детей еврейских?
КАРЛ. Не угадал. Вот в чем мое решенье… Не думай, что мне непременно нужен молчаливый канцлер – я и с болтливым справлюсь. Но сегодня его мне видеть не охота. Тебе я порученье тайное даю – и вот какое: решенье принял я вмешаться в жизнь Герзуинды. Мне жаль ее; она широкими глазами, с таким отчаяньем и так беспомощно на горькую глядит судьбу свою. Пусть это прихоть – все равно: хочу я дать свободу ей. Хочу открыть ей клетку. Но я боюсь, чтоб коршун не налетел, когда голубка выпорхнет из клетки – и потому решил не открывать пока. Хочу поговорить я с глазу на глаз с нею. Теперь ты понял?
РОРИКО (изумленно). Да, государь.
КАРЛ. Так поспеши, пока я не раздумал.
РОРИКО. Прости – в чем порученье?
КАРЛ. Вот в чем: или и приведи сюда мне Герзуинду – одну. Будь только ты при ней – никто другой пусть не приходит. Сделай это без шума. как ты умеешь… Затем, едою подкрепившись и душу освежив, пойду я на охоту.
(Слуги приносят на серебряном столике завтрак Карлу; другие вносят воду для омовения рук в серебряном кувшине и серебряный таз. Капелян, не прежний, а другой, вносит фолиант, который ставит на пюпитр и открывает. Рорико уходит с поклоном. Ученик придворной школы, мальчик лет шестнадцати, становится возле Карла, держав руках дощечки для писания. Карл садится на кресло; ему пододвигают столик, льют воду на руки и капелян откашливается, намереваясь начать чтение)
КАРЛ (делая знак рукою капеляну). Нет, сегодня читать не будем Августина.
(Капелян удаляется, поклонившись. Король Карл садится за еду)
КАРЛ (во время еды). Ну что, скажи мне, мальчик: не трещал сегодня потолок, как прошлой ночью, по твоим словам? Что это значит? Ужели стены рушатся в дворце, не дожидаясь, чтобы сокрушил их датчанин Готфрид? Что шепчут прорицатели? Что сочтены дни короля? Конечно, сочтены – как ваши, как сочтен и волос каждый на глупой голове твоей. Запиши: король наш Карл, в теченьи долгой жизни своей, раз десять становился старым и снова молодым. А умрет он, когда на то Господня воля будет – а не тогда, когда в дворце
