Обычная жердь…
Они помолчали. В темном углу у печи посапывал Ланс. Старик все-таки уснул.
– Он словно скрывался от кого-то… – продолжал вспоминать Кречет. – Спросил у нас, можно ли в какой-нибудь пустующий дом заселиться, мы разрешили, и он на краю деревни выбрал самую старую избу, сейчас ее уже и нет, лес сейчас там, и целую неделю провел, носа не показывая. И чего только он ел?
– Колдун…
– А потом освоился. Неплохой человек оказался, хоть и со странностями своими. Траву все собирает, сушит. Книги эти. Никогда столько книг не видел!.. Через месяц перебрался к нам на пригорок. И соседи рядом, и колодец под боком. Так теперь и живем. Мы в его прошлое не лезем. Что захочет – сам расскажет. Может, человек решил здесь спокойно жизнь дожить?
Они помолчали, слушая негромкое сонное бормотание Ланса, треск лампы. На чердаке застрекотал сверчок, но почти сразу смолк, будто сам испугался своего громкого голоса.
– А я в чьем доме живу? – спросил Дварф.
Кречет вздохнул. Сказал:
– Были в нашей деревне два брата. Два Стрижа. Оба черные, маленькие, руки длинные. Шустрые. Старший Стриж и младший Стриж. Вот они там и жили.
– А где они сейчас?
– Убили их. Ушли они из деревни жизнь посмотреть. И не вернулись.
– Откуда ты знаешь?
– Что знаю?
– Что они не вернулись.
– Говорю же – убили их. Ровно через два месяца, как ушли они из своего дома. В Городе наткнулись на банду. Обоих зарезали… Не умели наши Стрижи отступать. Говорят, если бы захотели они, то могли бы живыми уйти. А они стали правду искать… Драться стали… Двое против пятнадцати…
– А что, и никто не помог?
Кречет помрачнел.
– Я там был. Случайно рядом оказался. Своими глазами все видел… Но я опоздал. Младший был уже мертв. А старший кровью истекал, хотя свой нож из рук не выпускал. Шесть разбойников лежали у его ног. И еще двое раненых пытались отползти… Ночью это было. Народ в Городе такой – чуть шум ночью, они только крепче засовы закрывают. Хоть кричи, хоть в двери бейся – никто не выйдет, никто не поможет. Это не как у нас здесь, где каждый за соседа держится. Там каждый сам за себя. Дома каменные, и сердца каменные…
Кречет замолчал, отвернувшись и пустым взглядом уставившись во мрак за окном. Что он там видел? Би сидела тихо, пригорюнилась Би. Жалко ей было Стрижей. Помнила она их пацанятами. И отца их помнила, и мать. И деда. Пережила Би всех Стрижей, и молодых, и старых.
– А ты? – спросил Дварф, сжимая кулаки и сурово морщиня лоб.
– Я?.. – переспросил Кречет. – А что я?… Убил я всех. Я ведь без мечей тогда не ходил. И сила у меня была… Убил я бандюг, немного их оставалось. Но что толку… Поздно… Младший уже мертв был, а старший у меня на руках дух испустил. Крови много потерял… Что я мог поделать?.. Ушли они жизнь поглядеть… Два месяца глядели… Поглядели и не вернулись…
– А может и вернулись, – негромко сказал Дварф. – И мертвые могут воротиться, если живыми не успели.
