было немного – все с синими штампами давно разоренной школьной библиотеки.
– Раз велят идти – пойдем, – громко сказала бабушка. И добавила: – Но Вовку я не пущу.
– Это правильно, – согласился с ней мужской голос, и Вовка только сейчас понял, кто это говорит – дед Семён, которого бабушка за глаза всегда почему-то называла Колуном. – Я и Диму-дурачка брать не велел. Мало ли что…
Когда гости ушли, бабушка кликнула внука. Вовка отдернул занавеску, выглянул:
– Да, ба?
– Ты, герой, наловил ли чего сегодня?
– Ага… – Вовка сел, свесив ноги с печки, уперевшись затылком в потолочную балку. – Вот такого! – Он рубанул себя ладонью по предплечью, как это делали настоящие рыбаки, что в городе на набережной ловили плотву и уклейку.
– Где он? В бачке что ли? А поместился ли такой?
Бачком бабушка называла сорокалитровую флягу, стоящую под водостоком. В хороший дождь фляга наполнялась за считанные минуты, а потом бабушка брала из нее воду для куриных поилок, похожих на перевернутые солдатские каски из чугуна. Вовка же приспособился запускать в «бачок» свой улов. Каждый раз, вернувшись с рыбалки, он переливал карасей в алюминиевую флягу, сыпал им хлебные крошки и долго смотрел в ее темное нутро, надеясь разглядеть там загадочную рыбью жизнь. Бабушка первое время ругалась, говорила, что карасей в бачке держать не дело, если уж выловил – то сразу под нож и на сковородку, но однажды Вовка, смущаясь, признался, что ему рыбешек жалко, потому и дожидается пока они, снулые, начнут всплывать кверху брюхом. Бабушка поворчала, но внука поняла – и с тех пор вместе с ним ждала, когда рыба ослабеет; на сковородку брала лишь тех, что едва живые плавали поверху – тех, что не успели еще выловить вороны и соседские коты.
– Я его возьму, карася-то твоего, – сказала Варвара Степановна. – Надо мне, Вова.
Вовка спорить не стал – чувствовал, что бабушка встревожена не на шутку, и что желание ее – не пустая прихоть.
– А гулять ты больше не ходи. Посиди пока дома.
– Ладно…
Бабушка покивала, пристально глядя на внука, словно пытаясь увериться, что он действительно никуда не пропадет, а потом пошла на улицу. Вернулась она с карасем в руке – и Вовка вновь изумился невиданному улову. Бросив карася на кухонный стол, бабушка зачем-то сняла с тумбочки вёдра с водой и принялась сдвигать её в сторону. Тумбочка была тяжелая – из дубовых досок, обитых фанерой. Она упиралась в пол крепкими ножками, не желая покидать насиженное место, и все же двигалась по чуть-чуть, собирая гармошкой тряпочный половик.
– Давай помогу! – предложил Вовка, из-за печной трубы наблюдая за мучениями бабушки.
– Сиди! – махнула она рукой. – Я уж всё почти.
Отодвинув и развернув тумбочку, бабушка опустилась на колени и загремела железом. Вовка с печки не видел, чем она там занята, но знал, что под тумбочкой лежит какая-то цепь. Видно, с этой цепью и возилась сейчас бабушка.
– Что там, ба? – не утерпев, крикнул он.
– Сиди на печи! – Она выглянула
