поле панцерами вермахта.
Ошеломительно повезло в школе. Ничем не примечательная десятилетка в башкирском селе по неведомой прихоти судьбы (а может, и обкома партии, что было тогда одно и то же) оказалась набита сокровищами – научной элитой СССР. Профессура, доктора и кандидаты наук, сотрудники разоренных войной институтов, лабораторий, кафедр – многие из них, захваченные бреднем эвакуации, осели в тылу, некоторым и возвращаться оказалось некуда. Сема, как губка, впитывал мысли, факты, идеи, научные знания, уровень которых иногда превосходил не только программу средней школы, но едва ли был доступен даже в институтском курсе. Семиных восьми классов оказалось более чем достаточно для экзаменов экстерном за десятилетку, которую он закончил в пятнадцать, а красный диплом Уфимского университета свалился ему в руки, как перезрелое яблоко, к двадцати годам.
Аспирантура промелькнула быстро, и вот уже кандидат технических наук Семен Абрамович Лифшиц, двадцати трех лет от роду, комсомолец, сын погибшего орденоносца и командира минометной батареи Абрама Лифшица впервые задумался – что дальше? Молодость, вера в науку, кандидатская степень и задел докторской диссертации, два иностранных языка (плюс к тому – идиш и башкирский, которые завсегда в анкетах обозначали отдельной строкой «языки народностей СССР») буквально толкали его в Москву, куда-нибудь к Курчатову, Ландау, Королеву или Харитону. Не сложилось.
«Москва для вас не резиновая» – вот что он услышал от номенклатурной тетки с халой на голове. Аудиенция происходила в каком-то высоком околонаучном кабинете. Тетка намеренно артикулировала «вас», а через несколько секунд первые попавшиеся Семе в руки бумаги с теткиного стола полетели той в лицо. Никакого скандала не случилось, но талантливый молодой ученый Лифшиц для себя выводы сделал. Его родина – не эта огромная и холодная страна целиком, а маленькая башкирская деревушка, и другой родины у него нет. А если и появится место, где он сможет себя чувствовать дома, то это место должен построить он сам, и никакой роли не играет, в какой части земного шара этот дом будет находиться. Эммочка – жена, соратник, а сейчас уже и мать, бабушка – целиком поддерживала такую точку зрения мужа без малого вот уже пятьдесят лет.
Своего потолка Семен Абрамович достиг к сорока – после успешного испытания в Капустином Яру изделия РДС-10 «Пионер», для которого лаборатория Лифшица разрабатывала «кое-что». «Кое-что» было системой навигации, недосягаемой для науки и промышленности заокеанского супостата, включало в себя восемь патентов на изобретения и семнадцать свидетельств на полезные модели, а по оригинальности технического решения «кое-что» оставалось непревзойденным до сих пор. Впрочем, это уже не играло никакой роли. Ему дали кафедру в Излучинском политехническом, еще через год он стал профессором. Дальше двигаться было некуда, тупик.
Лифшиц
