плохо, постоянно нарушая права этого юноши и как пассажира, и как человека. По международным правилам пассажир может забесплатно выпить сколько угодно, не вынося «дринки» с борта. А вы все время пытаетесь его ограничить, а теперь еще и хамить стали.
И так чересчур белолицая жердесса стала какой-то уж совсем матовой и удалилась, вернувшись с журналом:
– С вами хочет поговорить командир самолета, вас не затруднит пройти в кабину летчиков? – обратилась она ко мне просительным тоном.
– Отнюдь, – и я прошел в кабину пилотов, держа под мышкой журнал отзывов.
Командиром оказался довольно приятный с виду сорокалетний французский швейцарец, куривший трубку. Он попросил жердессу выйти, а затем обратился ко мне с просьбой не писать на нее жалобу.
– Понимаешь, – сказал он, – у Стеллы (так звали жердессу) сейчас крупные личные неприятности: она была моей любовницей, а сегодня утром я решил порвать с ней. Вот она и не в себе. Если вы сделаете запись, которую еще и американцы подтвердят, то она с работы может вылететь…
– Да нет проблем, кэп, но у меня есть три условия: во-первых, она извинится перед нами и американцами, во-вторых, принесет Пете в подарок («А то он там уже обосрался от страха», – подумал я) по одной запечатанной бутылочке всех напитков, которые у вас есть, а мне заказанный двойной кальвадос… А теперь самое трудное, – шеф напрягся. – Вы мне позволите выкурить здесь, у вас в кабине, две сигареты, потому как я курю много, особенно после хорошей выпивки, а рейс no-smoking.
– Принято, – хлопнул меня по руке кэп. – Ты настоящий мужик, вот тебе мой адрес в Лозанне, заезжай, когда сможешь: порыбачим, в Монтре тебя свожу…
Короче, конфликт был исчерпан. Кстати, наш бортовой сервис стал сейчас ничуть не хуже ихнего, по крайней мере в части выпивки…
Наши и не наши
Вечер (в Америке, естественно, утро). Маленький город в Ярославской области. Группа археологов в почтовом отделении связи. Американец Стив беседует по международному телефону с сестрой, остальные уже отзвонились или ждут своей очереди.
Стив говорит в телефон на английском – на все более и более повышенных тонах. Наконец зло вешает трубку и в сердцах произносит:
– Распи…дяйка!!!
Мы (недоуменно):
– Стив, а разве нельзя это сказать как-нибудь по-английски?..
Стив (немного подумав):
– Можно. Но потребуется семь слов.
Коллега только что приехала из Лондона. Жила три недели в отеле, где окно практически не открывалось. Жара страшная, дышать нечем. И вот однажды прихватило у нее сердечко от этого. Пошла она в аптеку купить корвалолчика. По-английски не говорит почти ничего. Стала писать на бумажке аптекарю латинскими
