я в воспоминания, хмурил брови и не отрывал взгляд от гривы коня. Олле был в настоящем, он жмурился, как кот, и получал удовольствие, созерцая окрестные виды. Ему представлялось, как на него накатывали приятные, ласковые волны. На его состояние обратил внимание рыжий Стегги. Заговорил он по-шведски.
– Сейчас, Олле, ты – избранник единого Бога. Он увидел твою раскрытую душу и приблизил её к себе, и ты, не догадываясь, чувствуешь эту благодать… Разве мог ты хоть раз приблизиться к Одину?… Конечно, нет. Вот и я, когда был с Ингваром в Царьграде, принял христианскую веру… Не жалею, даже радуюсь этому… Хочешь, сходим в храм Святого Ильи на Ручье у Почайны?… Его наши построили… Ну, как знаешь…
Стегги указал товарищам вперёд, туда, где на песчаном берегу лежала принесённая весенним разливом коряжистая, старая ива.
– Поедем на то место, там ям нет и помельче, – предложил он, ударил по брюху коня пятками и опередил товарищей.
– Куда нам спешишь, Стегги? Успеем, – крикнул Олле. – Красивые места, сердце радуется. Чудесная осень, тёплая, ясная!
– Это тебя конь согрел, и ветра пока нет, – нашёл, чем ответить Стегги, не повторяя откровений.
К этому времени утреннее солнце поднялось над левым берегом реки и слепило глаза. Хенрик покинул прошлое, обогнал Олле и пристроился у Стегги сбоку.
– Мне тоже здесь нравится, – признался он, щурясь от яркого света. – Благодатное место. Всю жизнь бы прожил в Киеве!
– Если ты, Хенрик, здесь останешься, а я вернусь да без тебя, что тогда скажу Инге, твоей возлюбленной? – пошутил Олле.
Хенрик промолчал и отвернулся. Видимо, слышать напоминание об Инге ему было неприятно. Стегги придержал коня, поджидая Олле, тот прибавил коню прыти и присоединился к товарищам.
– Скажу вам, братья… – начал Стегги, сделал паузу, посмотрел на друзей и подвёл итог: – Судьба разбрасывает могилы викингов по всему белому свету, не считаясь с их желаниями, а потому вряд ли кому из нас суждено здесь обрести покой.
Ответом было молчание. Чтобы как-то развеять мрачные мысли, Стегги объявил:
– Последний раз едем купаться. Местные колдуны пророчат ненастье уже с этого вечера.
Не желая того, он затронул болезненную тему. Поводом воспользовался Хенрик:
– И мы пойдём в поход, да? Нам обещали, как наступят холода, так сразу. Сам Свенельд обещал.
– После праздника урожая, – уточнил Стегги, – после оспожинок, их осенних свадеб.
У Хенрика готов вопрос, он и рот открыл, но Стегги опередил: – Они придут, когда день с ночью сравняется. За этим их волхвы следят.
Всадники подъехали к иве, соскочили с коней и разделись. Достали из сумок щётки, и, вскрикивая от свежести струй, завели коней в Днепр. Кони опустили головы и стали всасывать бархатными губами воду. Выждав, друзья приступили к купанию. Закончив, вывели коней на берег, подвязали уздечками к старой иве и с криками бросились в воду.
– Ну что, выходим, братья? – предложил Стегги. – У меня от холода ягодицы ломит.
Парни вышли на песок, оделись, сели на коней и выехали на луг. Навстречу им кучками спускались другие варяги, не купавшие коней, и всякий раз, проезжая мимо, варяги обменивались взаимными приветствиями и шутками. В стороне, на склоне, за которым подпирали небо острые верхушки больших елей, приютилась деревенька. От неё долетали неясные звуки. Если прислушаться, то можно было понять – это отголоски праздничного гуляния. Хенрик повернул голову ухом к источнику звуков.
– Что это может быть, Стегги? – спросил он, показав рукой.
Стегги подумал и предположил: – А что, может, это у славян наступили те самые оспожинки. – И добавил, повеселев: – Урожай собрали, можно и свадьбы играть!
– Заедем, Стегги, посмотрим? – попросил Олле.
Стегги развернул коня и призывно гикнул. Варяги наперегонки промчались по лугу, вылетели на сельскую улочку, придержали коней и, сопровождаемые сворой дворняг, направились к месту праздника. Не доезжая, спешились, подвязали коней к деревенской коновязи и, приветливо улыбаясь, направились туда, где гулял народ.
В центре гуляния – украшенный последний сноп, столы, угощение, песни и пляска. Под аркой из согнутых жердей, убранных лентами, цветами, колосьями, подсолнухами и яблоками сидели несколько молодых пар – новые семьи, мужья и жёны. В хороводе среди повизгивающих баб вышагивал важно, с пятки на носок да с приседанием, разудалый мужичок. Увидел гостей, плясать не перестал, широко улыбнулся, заговорщицки подмигнул и показал, где они могут найти для себя место. Небрежно указал местному парню, мол, встречай гостей, и щёлкнул пальцем по шее ниже уха, намекая, чтобы хмельное подавал.
Варяги расположились за грубо сколоченным столом
