потом повернулся к Свириду Многогрешному и кивнул через плечо:
– Эту семью я заберу с собой в Корсунь!
– Слушаюсь, пан полковник, – поклонился Свирид Многогрешный.
– Если я задержусь, поселишь их на острове, в замке.
– Слушаюсь, пан полковник.
У мурзы моментально слетела с лица улыбка.
– Постой, постой, полковник! – сказал он, насупившись. – Прежде чем распоряжаться судьбой этих людей, неплохо бы поинтересоваться о моих намерениях относительно их.
– Я слушаю, мурза, – повернулся к нему полковник.
– Пан полковник может брать себе всех людей, кроме этих двух девчат. Они принадлежат мне!
– На каком основании?
– Военная сила в моих руках… Это мой ясырь!
– Однако мурза Кучук должен помнить приказ великого визиря, что ни единой души нельзя брать в ясырь без разрешения на то ясновельможного гетмана!
Мурзу передернуло. Он едва сдерживал гнев.
– Так это с Правобережья… А здесь Левобережье, насколько я понимаю!
– Все равно… Эти люди будут переселены на Правобережье и станут подданными Порты! Как же ты, мурза, осмелишься брать ясырь во владениях падишаха?
– Но должен же я получить хоть что-то за свой поход! – воскликнул в сердцах мурза. – Или пан полковник думает, что я даром буду помогать гетману?
– Почему же даром? Мурза получит, что ему положено…
– «Получит», «получит»! Мол, на тебе, боже, что мне негоже! А я привык брать то, что мне нравится!.. В конце концов, я могу и сам, без гетмана, пойти в поход на Левобережье и набрать пленных сколько захочу!
– Конечно, можешь, мурза… Но сейчас мы здесь, на Левобережье, не для того, чтобы ты захватил ясырь, а для того, чтобы присоединить его к владениям падишаха!
– Тьфу, шайтан! – плюнул мурза. – Будь я проклят, если еще раз соглашусь на таких условиях помогать вашему гетману!
– Не нашему гетману, а подданному и союзнику султана! – отрезал полковник.
Понимая, что разговор становится небезопасным, мурза промолчал. Но по тому, как злобно сверкали его глаза и хищно кривился широкий рот, можно было безошибочно угадать, что он не оставил намерения завладеть девушками. Рядом с ним, тоже бледный от злости и ненависти, сидел, окаменев в седле, Чора. Молоденький мурза знал, что вмешиваться в разговор старших он не имеет права. Однако всей душой он, безусловно, был на стороне отца и хмуро поглядывал на полковника, который, казалось, не замечал его.
Полковник с примирительным жестом сказал покладисто:
– Не годится нам здесь ссориться, мурза, останемся друзьями! Прибудем в Корсунь – там побалакаем… А сейчас и других забот у нас хватает… Пан хорунжий, – обратился он к Многогрешному, – я хочу поговорить с народом. Прикажи, чтоб все подошли поближе и слушали внимательно!
Многогрешный кивнул, поднялся на стременах и крикнул
