сам на меня напал, – сказал я.
– Это верно, что вы первый напали? – спросил полисмен.
Профессор только засопел в ответ.
– И это не первый случай, – сказал полисмен, строго покачивая головой. – У вас и в прошлом месяце были неприятности по точно такому же поводу. У молодого человека подбит глаз. Вы предъявляете ему обвинение, сэр?
Я вдруг сменил гнев на милость:
– Нет, не предъявляю.
– Это почему же? – спросил полисмен.
– Тут есть и моя доля вины. Я сам к нему напросился. Он честно предостерегал меня.
Полисмен захлопнул книжку.
– Чтобы эти безобразия больше не повторялись, – сказал он. – Ну, нечего! Расходитесь! Расходитесь!
Это относилось к мальчику из мясной лавки, к горничной и двум-трем зевакам, которые уже успели собраться вокруг нас. Полисмен тяжело зашагал по тротуару, гоня перед собой это маленькое стадо. Профессор взглянул на меня, и в глазах у него мелькнула смешливая искорка.
– Входите! – сказал он. – Наша беседа еще не кончилась.
Хотя эти слова прозвучали зловеще, но я последовал за ним в дом. Лакей Остин, похожий на деревянную статую, закрыл за нами дверь.
Глава IV
Это величайшее в мире открытие!
Не успела дверь за нами захлопнуться, как из столовой выбежала миссис Челленджер. Эта крошечная женщина была вне себя от гнева. Она стала перед своим супругом, точно растревоженная клушка, грудью встречающая бульдога. Очевидно, миссис Челленджер была свидетельницей моего изгнания, но не заметила, что я уже успел вернуться.
– Джордж! Какое зверство! – возопила она. – Ты искалечил этого милого юношу!
– Вот он сам, жив и невредим!
Миссис Челленджер смутилась, но быстро овладела собой.
– Простите, я вас не видела.
– Не беспокойтесь, сударыня, ничего страшного не случилось.
– Но он поставил вам синяк под глазом! Какое безобразие! У нас недели не проходит без скандала! Тебя все ненавидят, Джордж, над тобой все издеваются! Нет, моему терпению пришел конец! Это переполнило чашу!
– Перетряхиваешь грязное белье на людях! – загремел профессор.
– Это ни для кого не тайна! – крикнула она. – Неужели ты думаешь, что всей нашей улице, да если уж на то пошло – всему Лондону не известно… Остин, вы нам не нужны, можете идти. Тебе перемывают косточки все, кому не лень. Ты забываешь о чувстве собственного достоинства. Ты, которому следует быть профессором в большом университете, пользоваться уважением студентов! Где твое достоинство, Джордж?
– А где твое, моя дорогая?
– Ты довел меня бог знает до чего! Хулиган, отъявленный хулиган! Вот во что ты превратился!
– Джесси, возьми себя в руки.
– Беспардонный скандалист!
– Довольно!
