Она сама выглядела как произведение искусства – инфантильный сарафан в горошек, стоптанные сандалии, розовый румянец и эти седые волосы, раскиданные по хрупким плечам. Я не мог не подойти к ней. И она спиной почувствовала мое приближение и не оборачиваясь, сказала:
– Я себя чувствую как в стриптиз-клубе. У вас нет такого ощущения?
– Хм…
– Моя бывшая одноклассница танцует стриптиз. Однажды она пригласила меня посмотреть. Я ушла после третьего номера. У меня было ощущение, что краду чужое. Эти девочки как на блюдечке подавали свою наготу. У одной был синячок на колене. Приложилась где-то, торопилась выйти на сцену и тональником не замазала. А у другой – очень красивой – шрам от кесарева. Она играла Шехерезаду. Танец семи покрывал. Единственная профессиональная танцовщица в клубе. Шрамик незаметный совсем, белый и тоненький. У нее был хороший врач. Но я разглядела и в ту же секунду придумала для этой Шехерезады целую историю. Как у нее был жених-миллионер, который уехал на своей яхте с алыми парусами, как только узнал, что скоро станет отцом. И как она теперь крутится и не высыпается. В общем, я ушла. Хотя это было очень красиво. Но мое воображение мешает мне насладиться поверхностной красотой… А здесь еще хуже.
Все это она проговорила, даже не обернувшись, не посмотрев на то, кто же ее внезапный собеседник.
– Я давно заметил, что люди боятся смотреть друг другу в глаза. Вежливым считается короткий взгляд. Нельзя удерживать внимание на глазах – это воспринимают как агрессию.
– Вот именно! Хотите, покажу вам мои глаза?
– Ну давайте.
– Как вас зовут?
– Артем!
– Меня – Таня.
Вот так странно и забавно и начался наш роман. Мы ушли с выставки, купили в ларьке дрянной польский растворимый кофе в пластиковых стаканчиках и заветренную шоколадку, отправились в ближайший сквер, сели на лавочку и просто смотрели друг другу в глаза. Молча. Счет времени был утерян. Это был опыт истинной близости – как будто бы общались не мы сами, а что-то светлое, надчеловеческое и вечное, что есть внутри у каждого. Я бы даже сказал, что беседовали наши души, если бы это не звучало так пошло и пафосно.
С того вечера мы были не разлей вода, дружба быстро обратилась в нечто, напоминающее любовь. Да, наверное, я Татьяну полюбил. Хотя никогда не видел ее в своем будущем. Не видел ее той, с кем я буду жить долго и счастливо и умру в один день. Она была совсем не об этом. Ее притягательность была в том числе и в обреченности, витавшей и над ней самой, и над всеми отношениями, в которые она вступала.
Как рассказала мне сама Таня, поседела она в шестнадцать лет, когда погиб ее младший брат. Странно погиб – ушел в лес, не то за грибами, не то просто погулять, и не вернулся, а спустя несколько дней кто-то заметил, что дворовая собака несет по двору человеческую ногу, обутую в испачканный кровью кроссовок. Об этом даже в прессе писали,
