хищника, перехватил скользкую от воды рукоять, прыгнул вперед в «слепую зону» со стороны подбитого глаза и, со всего маха заехав по основанию задней ноги, ловко отскочил назад. Дождь залеплял глаза, мешая что-либо разглядеть, картинка расплывалась в разводах, но в данный момент это было не важно: зверь потерял подвижность, и Мишка, подскакивая, бил по размазанному темному силуэту на максимальную длину удара и стремительно отскакивал назад. Бил, пока не понял, что лежащий на земле зверь давно уже не подаёт признаков жизни. Тогда сел, протёр тыльной стороной ладони глаза, убрал с лица налипшие волосы и отпустил заляпанную кровью булаву.
Мишке было нестерпимо жарко. Несмотря на дождь, вода на лице была солёная от пота, вздувшиеся мышцы натяжно гудели. Его трясло от переизбытка адреналина, одновременно тошнило и хотелось есть. Всё вокруг – падающие с неба капли дождя, ветер, колышущий траву, всё было как-то несуразно медленно и только сейчас начинало ускоряться к привычному ритму. Мишка стоял, смотрел на это, на лежащее на земле тело, в полтора раза больше, чем он сам, чувствовал, как стекающая по голому торсу влага приятно охлаждает, как унимаются, ноют от внезапного напряжения мышцы и связки, и тихо фигел от происходящего.
Страха, как ни странно, не было, как и радости или других сильных эмоций. Зато было чувство удовлетворения. И ещё Мишка осознал, понял наконец, что двигался он со скоростью гораздо большей, чем та, на которую способен обычный человек. И вся эта его ловля оводов на лету (и та давешняя птица), та скорость реакции, меткие броски дротиков, всё это напрямую связано с изменениями в его организме, вызванными адаптацией к этому миру. Почему так произошло, Мишка не знал. Но это всё-таки лучше, чем сдохнуть от какой-либо аллергии или банального насморка. Представив такую картину, он криво усмехнулся и тут же согнулся в жёстком приступе рвоты.
Закончив извергать желчь из пустого желудка на землю, Миша устало утёр лицо рукой и подошёл к поверженному противнику. Зверь был крупный, в длину около двух метров, может немного больше, массивный. Он обладал пятнистой серой шерстью и абсолютно чудовищными челюстями с торчащими из разинутой сейчас пасти клыками. Фиолетовый язык был высунут набок, а череп, со снесённым напрочь скальпом (если это значение можно употребить по отношению к животному), зиял глубокими проломами в двух местах, через которые просматривалась розово-серая масса мозгов. Тело представляло собой прямое воплощение силы и угрозы всему живому, имеющему неосторожность попасться на пути у этого монстра. Также был хвост, но выглядел он откровенно несуразно на фоне всего остального.
Рассматривая убитого зверя непонятно какого вида, но, несомненно, хищного, Мишка не мог решить, как с ним поступить? Шкуру, разумеется, нужно снять и забрать с собой. Мясо тоже: вырезать лучшие куски и зажарить или запечь на углях. Остатки потом возьмёт с собой. Ещё можно вырезать печень и съесть её сырой. Мишка прикинул, как он вынимает её окровавленной рукой из вспоротого
