перед тобой. Однако мои мысли не успели зайти далеко. Дверь открылась, и в кабинет вошла стройная девушка небольшого роста, в спортивном костюме. Она протянула мне листок вызова. Я указал ей на скамейку. Судя по всему, она подумала, что перед ней следователь или оперативник, а не адвокат.
Я посмотрел на нее внимательно. Кристина была лет двадцати – двадцати двух, невысокая, с короткими темными волосами, большими голубыми глазами и длинными ресницами. Лицо очень симпатичное, можно сказать, красивое. Сидела спокойно на уголке скамейки, положив руки на колени, молча, дожидаясь моих вопросов.
– Ну что, Кристина, давай знакомиться, – предложил я, сразу перейдя на «ты». – Я твой адвокат, – и назвал себя.
Кристина продолжала сидеть неподвижно, только кивнула головой. Я почувствовал, что она не верит мне. Вероятно, наслушалась рассказов мужа о тюрьмах, о возможных провокациях. Тогда я вспомнил о записке Эдика, молча полез в карман, достал листок бумаги и, зажав его в кулаке, посмотрел на потолок и на стены, отыскивая аппаратуру, установленную в следственном кабинете. Не увидев ничего подозрительного, я медленно протянул ей листок, показав на него глазами: это, мол, для тебя.
Кристина осторожно взяла листок, развернула, прочла записку. Я всматривался в ее лицо. Сначала она читала очень сосредоточенно. Наконец стало заметно, как расслабилось ее лицо. Она улыбнулась.
– Здравствуйте. А я вас знаю.
– Откуда? – удивился я.
– Мне муж про вас рассказывал, и Эдик тоже.
– Надеюсь, только хорошее? – пошутил я.
Она улыбнулась и кивнула головой.
– Ну как ты тут сидишь?
– Ничего, – сказала она. – Вначале было тяжело, конечно, непривычно.
– А в камере много народу? – задал я обычный вопрос.
– Нет, камера нормальная, тридцать человек.
– А коек сколько?
– Столько же, перебора нет. В принципе, камеры тут все такие.
– А контингент?
– Контингент? – задумчиво переспросила Кристина. – Пестрый.
– Пестрый?
– Да. Всякие есть. Но ничего, более-менее… Хорошего, конечно, мало.
– А условия какие?
– Те, кто часто бывает в этих местах, говорят, – медленно подбирала слова Кристина, – что по сравнению с Бутыркой – небо и земля. Условия отличные. Но для меня и эти условия ужасные. Холодная вода – представляете, что это значит для женщины?
Я, конечно, не представлял, что это значит для женщины, но можно было догадаться…
– А с точки зрения… – я стал намекать на разборки, лесбиянство и прочее.
– Нет, – покачала головой Кристина, – в этом плане тут все очень строго. Есть свои, кто следит за порядком.
– Короче, тебя никто тут не обижает?
– Я стараюсь держаться особняком. А как на воле? – сменила она тему разговора.
– На
