идеи? – Драный снова обиженно посмотрел на Мидуна, а потом на волка.
Кабанов опять клацнул зубом и процедил:
– Ну-ну. Ты теперь знаешь, что я все слышал. Так что будь осторожен.
Мидун оттолкнул медвежью лапу от своей морды и сказал:
– Завтра принесу, там рассчитаешься. Цену знаешь, будь готов.
Медведь Драный, не сказав более ни слова, высыпал мелочь в карман, кивнул и ушел прочь.
Кот и волк остались наедине, глядя друг другу в глаза. Через минуту Кабанов слез с мотоцикла и принялся обходить кота кругом.
– Что скажешь, Пус? Врут они все, да?
– Врут.
– Ты еще не знаешь, кто и о чем.
– А что тут знать? – Пус опустил зад на песок, скосив взгляд на заходившего ему за спину волка. – Все равно про меня и все равно неправда.
Волк достал из-под фуражки папиросу и дунул в нее.
– Будешь? – он сунул папиросу в морду коту.
– Нет, мне идти надо, – Мидун приподнялся и собрался было уходить. Но волк быстрым движением схватил его за хвост и не дал двинуться с места. Зрачки кота мгновенно сузились, а глаза хищно прищурились. Для него это было самое неприятное ощущение. «Хочешь, чтобы я тебя убил? Дерни меня за хвост!» – любил повторять Пус. Он оскалился и нервно дернулся.
– Кабанов, пусти, – Пус изо всех сил старался быть спокойным и сдержанным. Кот понимал, что задрать волка сейчас не составит труда, но потом из столицы пришлют с десяток таких же и будут снимать с него шкуру живьем на базарной площади. Понимал это и волк, поэтому сдавил хвост еще крепче и произнес краем рта, держа зубами зажженную уже папироску:
– Мидун, я за тобой наблюдаю, скотина. Вздумай что-нибудь выкинуть, я тебе рыбные консервы сам знаешь, куда засуну! – и отбросил хвост Пуса в сторону.
Кот, не оглядываясь, пошел дальше своей дорогой. А волк, устав смотреть на удаляющуюся тень своего недруга, сел за мотоцикл, и, натужно пыхтя, принялся крутить педали.
Мидун нетвердой походкой шел вдоль отвесных стен скальной гряды, которая запирала деревню с противоположной от реки стороны. Чуть дальше, в пещере, между двумя большими валунами, похожими на два отломленных зуба, жил и берег свои припасы енот. Были в его погребах и волшебные засушенные соцветия валерьяны, и собрания всевозможных корешков, бережно уложенных в пакетики, и толченые стебли неведомых трав, которые приводили Пуса в трепетный восторг. Именно сейчас зелье, которого он нанюхался накануне вечером, начало отпускать его разум, окуная и без того злое и раздраженное сознание животного в состояние похмелья. Похмелье это традиционно приходило внезапно, словно кто-то гасил керосинку посреди ночи, погружая все кошачье естество во тьму. Пус шел, сбиваясь с тропы, и мечтал поскорее добраться до енота. Спустя целую вечность Мидун, наконец, подошел ко входу в пещеру.
– Чумазый? – Пус с трудом выдохнул из себя имя енота.
Никто не отозвался. Кот сунул морду в темноту пещерного свода и попытался разглядеть
