пора. Морозец, конечно, крепчает, да ведь мы не барышни на выданье… мы не грудями, а головой крепчаем, верой православной против их аглицкого бокса! – с воодушевлением в голосе добавил Федор Васильевич Ростопчин, московский генерал-губернатор. Наконец-то он понял, куда пропали Порфирий Петрович с драгунским ротмистром Марковым и почему иссяк циркулярный поток императорских бумаг. – Мы им, аглицким боксерам, не нос в усы вомнем, мы их всех… – разразился хохотом Ростопчин.
Всех помянул, никого не забыл: и королеву английскую, и лордов ее, и адмиралов, и прочих и прочее. Так сказать, прошелся по всему британскому такелажу отборным русским матом.
Соленый ветер ворвался в губернаторский кабинет, запахло дегтем и порохом и еще почему-то антоновскими яблоками. Впрочем, не яблоками, а морозным московским воздухом!
А в дверях кабинета застыл его слуга Прохор, любуясь на своего барина.
«Ну чистый Чингисхан! – сказал он негромко, когда Федор Васильевич закончил материться. – Чистых кровей Чингисхан».
Ростопчин был прямым потомком сего легендарного монгольского хана. К тому же, утверждают некоторые ученые, русский мат прямыми корнями восходит к мату татаро-монгольскому. По крайней мере, до монголо-татарского нашествия славяне – прямые потомки русских – так не матерились
– Ты чего там, Прохор, бубнишь? – посмотрел недовольно на него луноликий потомок Чингисхана.
За шесть сотен лет этой чистой чингисхановой крови осталось в нем – и наперстка не наберешь, а все же и этого ему было много. Не любил он почему-то вспоминать о своем монгольском предке. Вся его русская натура протестовала против этого родства!
– Так ведь, – глубоко выдохнул Прохор и сделал не менее глубокий вздох, собираясь сказать что-то чрезвычайно важное, и торжественно медлил, как бы приготовляя к этому своего барина. И Ростопчин насторожился. «Уж не сам ли император пожаловал?» – пронеслась в его голове шальная мысль. Такой был торжественно ошалелый вид у Прохора.
– Ну! – нетерпеливо выкрикнул Ростопчин.
– Порфирий Петрович Тушин собственной персоной! – пробасил Прохор и топнул ногой. – Капитан артиллерии в отставке!
Глава третья
Два англичанина промозглым английским вечером сидели у камина в обществе с черным догом, пили грог и молчали.
Наконец, постарше – с черной повязкой на левом глазу – не выдержал и сказал:
– Старой доброй Англии, сэр Питт, пришел конец. И не уверяйте меня в обратном!
– И не надейтесь, сэр Брук, не буду, – усмехнулся сэр Питт, а черный дог поднял голову и лениво посмотрел на одноглазого.
– А все началось с той злополучной мартовской ночи в Петербурге. Не сделать такого плевого дела!?
– Это ваши люди, сэр Брук, так напоили русских гвардейцев,
