Скрипач. – Ты сейчас закрываешь глаза, и будто ничего не было.
– И счастье пройдет, и боль пройдет, и жизнь пройдет, – усмехалась я…
…хочу вязаный свитер, гетры, ленты на запястья…
Я закрыла глаза, и стало совсем темно.
– Эль, что с тобой?
Прошел час или два – не больше. Я зажмурилась, по спине побежали мурашки. Что со мной… Действительно, чего это я прохлаждаюсь?! Нужно доделать перевод и лечь спать.
Артур сидел рядом и гладил ладонью мою коленку.
– Здесь думается лучше, – улыбнулась я, сонно щурясь. – Никак не могла подобрать рифму в последних строках.
– Ты моя неугомонная, – мужчина поднялся и осторожно взял меня на руки. – Пошли спать, а? Завтра утром перевод доделаем. Да и вообще, я считаю, что перед свадьбой у тебя должен быть входной!
– А лучше четыре, – кивнула я, прижимаясь к его груди.
Не вернусь к Вирине. Надоело.
Дождь бил в окна, в спальне было темно, хотя часы подходили к одиннадцати, тикая так громко, будто возмущались, почему я еще в кровати, но если будильник обиженно молчал, значит, к нам снизошла суббота. Я нашарила на полу шелковый халатик и поднялась, накидывая его на плечи.
Что-то стало по-другому.
Дождь все расходился, шумел громко, но безнадежно и пусто, ведь единственное, что ему оставалось – лить, заполнять потускневшие бульвары и заброшенные переулки, потому что город, живой и настоящий, отказывался выходить с ним на связь.
В квартире было холодно, где-то совсем рядом ждала незаконченная работа, но на кухне шипела сковорода, а привкус непогоды перебивал запах кофе – это значит, в соседней комнате меня кто-то ждал. Не спешил на работу, не будил раньше времени, а терпеливо ждал.
Вот оно.
Я не курить пошла, как обычно делала после ухода Артура на работу, а потянулась, счастливо зажмурившись, и побежала на кухню. В дверях остановилась, чтобы просто полюбоваться: мужчина стоял у плиты и сосредоточенно смотрел в сковородку, представляя, как выкидывает ее в окно. Потому что как еще поступать с проклятыми сырниками, которые прилипают к дну и не хотят переворачиваться, не превратившись в кашу?!
Я обняла Артура со спины, жест для него всегда был умилительный, потому что босиком я не доставала ему даже до плеча. Мужчина тут же развернулся, сомкнул руки за моей талией и заглянул в глаза.
– Неужели твоя больница смогла отпустить тебя аж на утро? – не удержалась я, он лишь улыбнулся:
– Мы же взяли аж четыре выходных.
– Серьезно?
– Не знаю. Но вряд ли сейчас стоит об этом думать.
Утро не любит дела. Только планы, постель и кофе.
Артур отвернулся к плите, сковорода протестующе зашипела, и мне пришлось спасать положение. Первая порция сырников была готова уже через несколько минут, выглядела съедобно, развалившись всего на семьдесят процентов, а на вкус и вовсе
