с пожелтевшим от никотина ногтем. – Уже среди вас, обернитесь, запомните их лица!
Толпа оборачивается, бурлит, точно штормовое море, гремит недовольными голосами, и десятки рук тянутся к отступившим назад незнакомцам. И когда кто-то хватает одного из них за грудки, сминая выглаженную рубаху, вытаскивая ее из-за пояса выставленных по стрелкам брюк, тот отмахивается и резким движением выдергивает из-под пиджака пистолет. Напирающая толпа со вздохом отступает и на площади перед памятником маршалу Покрышкину, воцаряется гробовая тишина.
– Расходитесь, – приказывает один из людей в черном. – Массовые сборища запрещены.
– Кто нам может запретить?! – кричит проповедник. – Вы, приспешники дьявола?! Или долбаная оппозиция?! Мы хотим видеть президента! Мы не собираемся делить свой родной город со всякой адской мразью! Пускай вычистит Новосибирск от этих лжебогов!
– Расходитесь, – повторяет человек в костюме. – Собрание закончено. Расчистите дорогу, сейчас по ней пойдет военная техника.
Со стороны ГУМа уже слышится вой сирен, и люди отступают на тротуары. Многие расходятся по домам. Тем же, кто остался, суждено увидеть мрачную и ошеломляющую картину. По широкому проспекту, из-за высотных домов тянется процессия бронированной техники. Наряду с гусеничными танками, оставляющими на асфальте глубокие вмятины, в процессии принимают участие тяжелые ракетные установки Тополь М, бронированные УАЗы, оснащенные пулеметами, и несколько тентованных грузовиков. Рядом с машинами, по обочинам, идут вооруженные люди в респираторах и белых противорадиационных костюмах.
– Не подходите, – вещает громкоговоритель с крыши одного из ЗИЛов. – Не подходите, идет карантин. Повторяю – не подходите, идет карантин!
Сильный ветер на несколько секунд приподнимает угол одного из тентов, прикрывающих кузов грузовика, и оголяет прозрачную стенку карантинного саркофага, сквозь которую виднеется тело ребенка. Его маленькая ладошка прижата к защитному стеклу, а вокруг проступает ореол мутной испарины.
Под ошарашенные взгляды людей траурная процессия уходит к Коммунальному мосту, ведущему на другой берег Оби, в закрытую часть города. На подъезде к реке, напротив парка развлечений, теперь стоит контрольно-пропускной пункт, а все вокруг оцеплено войсками.
Проповедник, растерявший свою паству, садится на спинку лавки и достает из кармана бутылку. Долго пьет из горла дрянное пойло, морщась и фыркая, а после смотрит на людей в черных костюмах и смачно отрыгивает.
– Да пошли вы, гондоны!
Тело этого человека так и не найдут. С простреленной головой его сбросят в реку и через пару дней, разбухший и посиневший, он навсегда найдет приют в затопленном ивняке, где зацепившись за ветку воротом свитера, будет долго разлагаться на радость паразитам.
Журналистка Кэти Забава еще не знает, что ей предстоит. Она расчесывает свои огненные
