и на марлю помочиться, для перевязок. Ну и, собственно, перевязочного материала маловато. Кто эту «аптеку» собирал-то?
– Я, – пожал плечами Вовка.
– Ясно… мужики, надо мою машину откопать, спереди, под пассажирским сиденьем аптечка, у меня там, в принципе, есть и чем зашить, и что уколоть, я ее сам собирал. А вообще, надо запастись медикаментами.
Вовка краснел… он, весь такой из себя выживальщик, а про такую вещь как медикаменты что-то плохо подумал, с другой стороны, конечно, он и сам говорил, что ничего в этом не соображает, так что особо не задумывался, понабрал, что в аптеке посоветовали «для длительного похода» и успокоился.
Минут за тридцать докопались до двери, так как ключи где-то в сгоревшем гараже, в сгоревшей куртке, бесцеремонно загнали плоскую отвертку в замок и, свернув его, открыли дверь. Вернувшись в гараж, молча выполняли то, что говорил Юра, с абсолютно спокойным лицом, только желваки «играли» у него на скулах.
– … ну и фиг с ним, давай салфетки детские расстели, ага, вот так в два слоя… Что там, закипел твой «фискарс»?
– Да, уже булькает минут десять, – заглянул я в эмалированную кастрюлю, в которой стерилизовался топорик, маникюрные ножницы и старый хирургический зажим из аптечки Юры.
– Не, за один раз не получится, – поставив ногу на табурет, застеленный стерильными салфетками, Юра протирал спиртом обмороженные пальцы.
– Юр, ты точно знаешь что делаешь? – спросил я его, – сейчас рубанем, а ты от болевого шока сознание тут потеряешь, и что мы будем делать?
– Нет, кончики пальцев не чувствуют ни хрена уже, и некроз начинается, ногти что, просто так отваливаются? Да и обколол я новокаином.
– Что начиняется? – присел на корточки с резиновой киянкой в руках Вовка, которому Юра поставил задачу, по команде, резко бить по обуху топорика.
– Некроз, видишь, как кожа цвет поменяла? Она тут уже неживая. Так что вот по эту фалангу рубим здесь, на этом пальце по эту… да не бледней ты так! – обратился Юра ко мне, – Андрей, мне надо, чтобы вы оба были вменяемы, внимательны и быстро делали то, что я буду говорить…
… хрусть… хрусть… хрусть…
– А-а, ети вашу ма-ать! Молодец, Вован! Быстро сработал, – прооравшись, Юра бросил на пол топорик, – Андрей, бля! Не зевай, тампонами эти два пальца зажми, вот молодец. Так… Ага, отрезай Вов… Да Андрей, ё-мае!
Я зажал тампоном зашитое в несколько швов место, где был мизинец, и боролся с начавшимся почему-то слюноотделением со вкусом метла во рту. Юра шил себе второй палец, натянув кожу на обрубок и шустро работая зажимом с иглой.
– Режь, хорошо! Зажимай тампоном, Андрей, вот, хорошо… только не мешай третий палец шить… да, вот так держи.
Юра перевязался и, замотав ногу моей старой фланелевой рубахой, сидел на верстаке и молча курил.
– Лет десять эту гадость в рот не брал, а вот сейчас что-то захотелось, – сказал он, обратив внимание, как я на него смотрю.
В моих глазах Юра из мутного соседа по кооперативу превратился в настоящего мужика… с чугунными,
