сделал? – удивляется девушка.
– Накричал. Разнос устроил, будто Горячев виноват в том, что немцы мост подорвали! Кто ж знал, что это их цель, думали, они в деревню попрут, её готовились защищать. Там, если хочешь знать, ребята вообще на верную смерть шли – ничего у них против танков не было, одни ручные гранаты. Это у нас пушка, да ПТР – а у них что?
– Так он бы подполковнику и объяснил!
– Объяснишь такому… станет он тебя слушать, как же! С горы – оно всё виднее! Начальство!
А руки мои никак успокоиться не хотят, поглаживают осторожно девичье плечо. Она чуть отстраняется.
– Странный ты… Со стороны посмотреть – так сущий головорез! Недаром, тебя народ сторониться. Говорят, что ты временами вообще голову теряешь, такой жестокий да резкий. Даже своего можешь так стукнуть!
– Бывает… – нехотя соглашаюсь с ней. – Иной раз и сам берегов не вижу, прямо-таки накатывает что-то непонятное… Но, я же не всегда такой! И не со всеми!
Нина гладит меня по щеке.
– Я вижу… Сейчас-то ты совсем другой. Но ведь никто, кроме меня, этого не знает. И это плохо. Все думают – ты жестокий и черствый.
– Война… – не нахожу никакого иного объяснения.
– И здесь люди разными быть могут! – не соглашается она. – Не все же зачерствели!
– Не все. Но я в тылу немецком был. И видел там… словом, не могу я их теперь воспринимать, как людей.
– Всё равно! – упрямо качает головой девушка. – Нельзя же так! Война – она пройдёт. И как ты будешь на других людей смотреть – снова врагов искать примешься?
– Там же не будет немцев!
– И ты станешь другим?
А вот и не знаю… Стану ли? И вообще – не смотрю я настолько далеко. Конец войны… до него ещё дожить как-то нужно, а вот выйдет ли? Бои, насколько я ещё чего-то пытаюсь вспомнить, тут будут жестокие и кровавые. По сопатке нам навешают ещё очень и очень основательно. И шанс дожить до победы, откровенно говоря, у меня не слишком-то и велик. Да, знаю чуть-чуть побольше, кое-что могу… но против пули или снаряда это защита слабая. Вот против того, кто эту пулю наводит – это уже чуток иная песня будет.
Но сейчас я об этом думать не хочу – мне хорошо. Так бы рядом с Ниночкой и сидел. От неё каким-то душевным теплом веет, и мне на сердце легче становится.
Увы…
Долго быть со мною она тоже не может, распорядки у них строгие, особо не забалуешь.
На прощание она приподнимается на носках сапог и неумело чмокает меня в щеку.
– Всё! Мне уже бежать пора!
Топот ног – и медсестра скрывается за поворотом. А я направляюсь к себе.
Тихо у нас стало, взводу прилетело весьма чувствительно. Ротный распорядился усилить нас, переведя из первого взвода пулеметный расчет.
Ребята эти оказались опытными, да и знакомы мы уже не первый день – одна рота всё-таки…
Игорь
