чтобы раздобыть редкую открытку с полуголой Бермой?); крошечные пищики, очевидно, созданные для того, чтобы довести родителей до массового убийства детей, которому можно будет посвятить новый номер; значки с лицом Гиньоля или окровавленными вырванными глазами.
Поддавшись искушению, она купила роскошно иллюстрированную брошюру с фотографиями номеров и диаграммами, показывавшими, как создавались сценические эффекты, а также краткие contes crueles[92] для тех, кто не понял сюжет. Эта брошюра может пригодиться ей в расследовании. Кэйт была убеждена, что существует какая-то связь между преступлениями на улице и преступлениями на сцене. Словно реальные ужасы подтверждали главную мысль «Баллады о Бертране Кайе». Впрочем, жертвам, безусловно, было все равно, убивали ли их для того, чтобы донести до публики некую философскую мысль, или же просто так.
Пройдя в боковую дверь, Кэйт увидела толпу поклонников, собравшихся у гримерок актеров. Некоторые из них были неумело загримированы: вывалившиеся глаза, сочащиеся язвы, вампирские клыки. Какой-то mec[93] в морской тельняшке гордо демонстрировал еще не зажившую татуировку, изображающую ухмылку Гиньоля. На других были дешевые маски. Невзирая на отсутствие пищиков, они пытались имитировать голос Гиньоля. Пьяный франт в смокинге пытался удержать в охапке огромный букет черных роз. Кэйт подозревала, что этот Жанно-у-Гримерки[94] был поклонником настрадавшейся сегодня Бермы, хотя он скорее походил на того, кто любит получать порку, а не пороть, пусть и по обоюдному согласию.
Вернувшись на рю Пигаль, Кэйт заметила вдалеке бросавшийся в глаза головной убор Юки и остановилась в раздумьях. Предполагалось, что они должны возвращаться в pied-a-terre[95], которое Перс арендовал для этого расследования, разными дорогами. Кэйт вспомнила несколько возможных маршрутов.
В идеале ей хотелось бы пройтись по берегу Сены, чтобы проветрить голову. Театр Ужасов производил гнетущее впечатление. После вечера в битком набитом зале с этим странным дымом и запахом гниения у любого закружится голова, даже без парада пыток.
Кэйт миновала веселые кафе и кабаре, но ужасы исказили ее восприятие. Она взирала на мир не сквозь розовые очки, а через залитые кровью. Музыка и смех звучали пронзительно и жестоко. Красивые лица казались безумными и коварными.
С афиш на нее взирал Гиньоль. Кэйт почудилось, что она заметила его в толпе. Впрочем, этого нельзя было исключать. В тупике Шапталь продавалось много масок Гиньоля из папье-маше.
Кэйт приняла необходимые меры предосторожности, чтобы исключить слежку: скорее для тренировки, чем из опасений, что за ней следят. Она вошла в ресторан и вышла оттуда через кухню – одного взгляда хватило, чтобы отбить у нее всякое желание когда-нибудь отобедать в этом заведении. На ходу она переоделась, сменив броский клетчатый пиджак на неприметный зеленый.
Затем Кэйт заняла столик в углу многолюдной забегаловки в маленьком дворике и заказала pastis[96].
Никто
Жестокие истории (
Парень (
«Луковый Жанно» – стереотипный образ француза в XIX веке в Англии, обидное прозвище.
Пристанище (
Анисовый ликер (
