были напечатаны на Московском печатном дворе в 1637–1638 гг.[150]
В состав фактически каждой службы суток, седмицы, праздников входили тексты Писания – как Нового, так и Ветхого Завета. А вся Псалтырь, в зависимости от века и места богослужения (монастырская или приходская церковь), прочитывалась (и прочитывается) в течение одних суток или одной седмицы. Тексты, в том числе одни и те же, могут распеваться (целиком или частично) и в этом случае неразрывны с их мелодией (которая также может быть разной). Более того, одни и те же тексты, аналогично литургическому пространству и литургическому времени, могут иметь в контексте конкретной службы различное значение, проявлять, акцентировать различные пласты своего – как правило, многозначного – содержания.
Даже эти краткие замечания показывают, как размыто и неопределенно было бы понятие литургического источника. Поэтому анализу должен подвергаться литургический текст, т. е. специально написанный, созданный и использовавшийся прежде всего для целей богослужения.
Конкретный экземпляр такого текста и в большинстве случаев его прототип можно датировать, нередко локализовать, а изредка даже персонифицировать, т. е. установить его автора. При таком понимании объекта исследования вошедшие в текст данной службы или в данный чин богослужения фрагменты разных книг Писания могут быть рассмотрены под углом зрения задач и содержания именно всей службы, ее «героя» и ее эпохи. В таком контексте они становятся важной смысловой частью богослужения и чаще всего четко раскрывают его основную идею.
Литургические тексты, новые русские службы создавались талантливыми деятелями своего времени и оберегались всем авторитетом Церкви и государства более внимательно, чем даже правовые или политические.
Как правило, богослужения «на потребу» совершались далеко не только по «формальной» общественной необходимости, а по воспитанной веками действительной внутренней потребности, которая становилась и оставалась существенной частью менталитета любого индивидуального и коллективного субъекта средневековой России, сопровождая человека в будни и праздники, в дни величайших общественных и личных событий, во время раздумий, печали и радости.
Таким образом, первой характерной чертой литургических текстов как исторических источников является всеобщность их функции как относительно самого процесса жизнедеятельности общества, так и относительно любых социальных субъектов, это общество составляющих.
Эта очевидная «внесоциальность» литургических текстов в определенном смысле является чисто внешней, так как многие из них по самой своей направленности по-разному воспринимались представителями разных социальных слоев. Конечно, речь идет далеко не обо всем объеме литургической литературы, а об определенных чинах, посвященных раскрытию социально-политического учения, – например, о чинах присяги,
Трефологион, первая четверть (сентябрь – ноябрь). Часть основная. М.: Печатный двор, 1.VI.1637; Трефологион, вторая четверть (декабрь – февраль). М.: Печатный двор, 7.1.1638; Трефологион, третья четверть (март – май). М.: Печатный двор, 21.V. 1638; Трефологион, четвертая четверть (июнь – август). М.: Печатный двор, 21.V. 1638; Трефологион, первая четверть (сентябрь – ноябрь). Часть дополнительная. М.: Печатный двор, 1.VI. 1637 //
