моногамный брак и семья? А обряды, моральные нормы, спортивные состязания и религиозные ритуалы? А войны? Следующая глава – это попытка заглянуть за завесу тысячелетий, чтобы увидеть, какой была жизнь в тысячелетие между когнитивной и аграрной революциями.
Глава 3
Один день из жизни Адама и Евы
Чтобы понять нашу природу, историю и психологию, нужно проникнуть в голову охотников и собирателей каменного века. Период охоты и собирательства составляет большую часть истории сапиенсов. Последние 200 лет, когда все большее число сапиенсов добывает хлеб свой насущный работой на заводах и в офисах, и предшествовавшие им 10 тысяч лет, когда сапиенсы были земледельцами и пастухами, являются мгновением по сравнению с десятками тысячелетий, на протяжении которых наши предки охотились и собирали растительную пищу.
Эволюционная психология утверждает, что многие современные психологические и социальные особенности человека сформировались в тот длительный период истории до эпохи сельского хозяйства. Наш мозг и мысли до сих пор соответствуют жизни охотой и собирательством. Наши пищевые привычки, наши конфликты и наша сексуальность – все обусловлено взаимодействием мозга охотника и собирателя с нынешней постиндустриальной средой, мегаполисами, самолетами, телефонами и компьютерами. Эта среда обеспечивает нас такими материальными благами и такой продолжительностью жизни, о какой прежние поколения и не мечтали, но мы испытываем стресс, чувствуем отчуждение, впадаем в депрессию. Чтобы понять, отчего так происходит, нужно попытаться погрузиться в тот мир охотников и собирателей, который нас сформировал. В мир, в котором так и застряло наше подсознание.
Почему, к примеру, мы такие толстые? Современные богатые страны безуспешно борются с ожирением. Мы едим, едим и едим, даже когда не нуждаемся в подкреплении сил. Хуже того, мы обжираемся самой соленой, сладкой, жирной, высококалорийной пищей, до какой только можем добраться. Эта загадка решается, если вспомнить пищевые привычки наших предков. В саванне и в лесу, где они обитали, высококалорийные сладости попадались чрезвычайно редко, да и вообще с едой было не очень. 30 тысяч лет назад собиратель знал лишь один вид десерта – спелые фрукты. Если женщина каменного века набредала на фиговое дерево, гнущееся под тяжестью урожая, самым разумным было съесть как можно больше плодов прямо на месте, пока до них не добрались бабуины. Инстинкт, побуждающий впихивать в себя высококалорийную пищу, сидит у нас в генах. Даже если теперь мы живем в роскошных апартаментах со всеми удобствами, где холодильник набит под завязку, наша ДНК все еще думает, что мы бегаем по саванне. Вот что заставляет нас выскребать до последней ложечки ведерко шоколадного пломбира и запивать кока-колой.
Теория «обжорного гена» ныне общепринята, но есть и другие, пока обсуждаемые теории. Например, некоторые эволюционные психологи считают, что древние собиратели не жили моногамными семьями, а собирались своего
