не загадывали дальше следующей недели или месяца. Крестьяне же в своем воображении, строя планы, уносились в будущее на годы и десятилетия.
Кочевники особенно не думали о завтрашнем дне, поскольку всю добытую пищу сразу же и потребляли: при их образе жизни было затруднительно сохранять пищу или накапливать имущество. Конечно, некоторые планы они тоже строили. Можно с большой уверенностью предположить, что художники Шове, Ласко и Альтамиры создавали картины в расчете не только на свое поколение. Заключались долгосрочные дружественные союзы, так же от отцов к детям передавалась и вражда. Порой уходили годы на то, чтобы воздать добром за добро или злом за зло. Тем не менее экономика охоты и собирательства по самой своей сути препятствовала долгосрочному планированию. И это, как ни парадоксально, избавляло кочевников от многих треволнений. Какой смысл переживать о том, что не в твоей власти?
Аграрная революция придала будущему небывалое прежде значение. Земледелец вынужден постоянно думать о будущем и работать на него. Ведь в основе аграрной экономики лежит сезонный цикл производства: долгие месяцы подготовительных работ и короткий напряженный период сбора урожая. В ночь после сбора обильного урожая крестьяне могли закатить пир и празднество, но уже через неделю им вновь предстояла тяжелая работа от рассвета до заката: хотя ближайшие недели и даже месяцы были обеспечены пищей, они уже думали о следующем годе и о том, который наступит после него.
Постоянная забота о будущем была связана не только с сезонными циклами производства. Сельское хозяйство само по себе – не такой уж надежный источник существования. Поскольку большинство деревень жило за счет весьма ограниченного набора одомашненных растений и животных, в любой момент засуха, наводнение или заразная болезнь могли все погубить. Требовалось производить больше пищи, чем можно потребить, – чтобы делать запасы. Если в амбаре не будет зерна, в подвале сосудов с оливковым маслом, в кладовке сыров и свешивающихся с балок колбас, в неурожайный год все умрут с голоду. А неурожаи непременно будут, раньше или позже – никто не знает. Крестьянин, возомнивший, что изобилие продолжится вечно, долго не проживет.
Таким образом, с самого зарождения сельского хозяйства человека сопровождает тревога о будущем. В тех местах, где поля орошались только дождем, как в Леванте, с наступлением осени дни укорачивались, а лица вытягивались. По утрам земледельцы устремляли взгляд на запад, в сторону моря, принюхивались к ветру, напрягали зрение. Что там – туча? Придут ли дожди вовремя? Не окажутся ли они слишком сильными, не размоют ли почву, не унесут ли прочь проклюнувшиеся ростки? А в долинах Евфрата, Инда и Хуанхэ земледельцы с таким же душевным трепетом замеряли уровень воды: они ждали, чтобы река поднялась, чтобы разветвленная ирригационная система наполнилась водой, и разлив, отступая, оставил на полях плодородный ил и почву, принесенную с гор. Но слишком сильный или
