style="font-size:15px;"> – Мёртв! – сообщила Беда, посмотрев на меня поверх очков и приставив к горлу разведённые буквой «V» пальцы. Видно, сурдоперевод стал входить у неё в привычку.
– Уби-или! – изумлённо протянули несколько детских голосов сразу.
– О, боже мой! – Викторина Юрьевна схватилась за бледные щёки руками, на которых были надеты Винни и поросёнок. – Не может быть! Этого не может быть!
Я присел на корточки рядом с телом.
И в отчаянии закрыл руками лицо.
Я предпочёл бы десять раз быть обворованным подозрительным парнем по имени Дэн, предпочёл бы снова оказаться идиотом на сцене, только бы не видеть того, что увидел.
– Это Оскар Васильевич! – сказала Беда, отдирая от моего лица мои руки.
– Сам вижу.
– Его задушили!
– Сам вижу.
– Его задушили ремнём от собственных брюк!!
– Не слепой!
Розовая рубашка директора интерната самым жутким и нелепым образом гармонировала с розовым сарафаном Беды.
– Пока кинопроектор работал, я покурить вышел, – дрожащим голосом сообщил Герман Львович и кивнул на соседствующую с операторской дверь, которая оказалась дверью мужского туалета. – Выхожу, а он тут лежит… Мёртвый, синий! Ремень на шее… Я и заорал. Сразу скажу – ничего не видел, ничего не слышал, вот вам крест! – Он заученно перекрестился и затравленно огляделся, будто ища подтверждение, что ему все поверили.
– Нужно вызвать милицию! – сдавленно сказал из толпы женский голос.
– Детей уведите! К телу не подходите, следы затопчете! – крикнул я, но тут же махнул рукой – какие тут к чёрту следы, если сотни ног уже потоптались на месте преступления. Тем не менее, что-то стало происходить вокруг, педагоги справились с ситуацией, и толпа детей организованно потянулась вниз по лестнице, на первый этаж. Через минуту рекреация опустела.
Я ещё раз посмотрел на Оскара Васильевича.
Пиджачок нараспашку, в брюках нет ремня, – он затянут на шее, и под ним видна страшная, бурая полоса. Глаза закрыты, под ними залегли тёмные тени, лицо синюшное, а между полосками тонких губ торчит синий язык. Неприятнее зрелища я в жизни не видел, особенно если учесть, что всего час назад это был весёлый, жизнерадостный дядька, от гостеприимства которого было трудно отбиться.
– А может, он сам повесился? – прошептала Викторина у меня за спиной, всё ещё держа у своих щёк Винни и поросёнка.
– Ага, снял ремень и так на шее бантиком завязал, что задохнулся, – усмехнулась Беда. – Не несите чушь, Викторина Юрьевна. Его задушили. Тебе не кажется странным, что человек вышел из туалета, вытащил из штанов ремень, отдал его убийце и дождался, пока тот задушит его? – обратилась Элка ко мне.
– Ничего мне не кажется! – с горечью сказал я, встал и отошёл от тела к окну, где за стеклом вовсю разгулялся летний, погожий день. Пели птицы, светило солнце, беззаботный ветер трепал глянцевую листву высоких деревьев.
Приятное
