Марша улыбнулась и слабо запротестовала. Если при ее комплекции она будет к тому же баловаться сладостями… Франсис рассмеялся и, преодолев не слишком отчаянное сопротивление, сам затолкал пирожное в рот жены.
– Ешь, глупенькая, я же тебя люблю.
А потом он минут двадцать уговаривал Маршу, что ничего особенного не случилось, что для первого раза она вела себя молодцом, что Три мушкетера вообще никому не давали сегодня интервью… Как будто она не видела, как та журналисточка с родинкой вовсю щебетала с высоченным Альбертом Соном. Напоследок Франсис командным голосом приказал Марше не сдаваться, а идти домой, расшифровывать материалы пресс-конференции и, дополнив их имеющейся информацией о жизненном и творческом пути Трех мушкетеров, писать масштабную критическую статью.
– Я сегодня, возможно, чуть задержусь, так чтобы к моему приходу все было готово!
Марша честно старалась. Она действительно, готовясь к несостоявшемуся интервью, собрала довольно солидное досье на трех драматургов. Она видела на сцене почти все их пьесы, а на последний сенсационный спектакль «Снежинка и Музыкант» ходила дважды. Первый раз с Люси, которой стало скучно уже во втором действии, – Марша, конечно, не поддалась на уговоры подруги «уйти с этой мути», но шорох бесчисленных шоколадок, которыми Люси скрашивала свою скуку, не очень-то способствовал проникновению в суть пьесы. Второй раз они отправились в театр вдвоем с Франсисом, – он мужественно досидел до конца, аплодировал и даже заявил потом, что ему очень понравилось. Франсис, как и любой нормальный мужчина, не любил театр.
Но он любил Маршу.
Он любил ее – это было нелогично, немыслимо, невероятно. Франсис, с его синими-синими глазами, мягким вкрадчивым ртом, медальонным профилем и телом античной статуи, – должен был любить совсем другую женщину. Высокую, тоненькую, красивую. Он и любил такую, и не одну, множество таких, – раньше. Марша знала обо всех его прошлых привязанностях, иногда он даже подолгу болтал с ней об этом, и ей в голову не приходило ревновать – к кому? К мертвому, побежденному ею самой прошлому?
Франсис и теперь не пропускал стройных ножек и смазливых мордашек. Прямо при Марше он мог строить кому-то глазки, болтать, флиртовать, ухаживать и даже назначать свидания, на которые не собирался идти. Дальше этого не заходило. Никогда. И никогда не зайдет, – Марша знала это абсолютно точно и поэтому всегда спокойно смотрела сквозь пальцы на его невинные шалости. Ну, почти спокойно. Почти всегда.
Масштабная критическая статья не получилась. Марша перелопатила все газетные и журнальные вырезки, прослушала кассету, на которой только две-три фразы принадлежали Трем мушкетерам и всего лишь несколько высказываний других участников пресс-конференции напрямую касались драматургов и их новой пьесы. Сосредоточившись, освежила в памяти собственные впечатления от «Снежинки и Музыканта». А потом села за стол и добросовестно исписала восемь страниц.
