style="font-size:15px;"> – А то как же! – обрадовался крестьянин. – Почитай, вся деревня их видала. Собачье как давай заполночь брехать, что всех перебудили. И я в окно глянул, а там марсианцы!
– Да почем ты знаешь, что они? Может, венерианцы или башкиры? Или черти?
– Упаси Бог! – перекрестился очевидец. – Так барин же сказал, Акинфий Панкратьевич, что марсианцы. Чуть Прокопа-кузнеца к себе на воздухолет не уволокли, тати!
– И как он выглядел, этот ваш воздухолет?
– Обыкновенно, как еще. Огоньки по краю мигают, а по бокам и сверху что-то крутится, словно хвосты конские. А большой, страсть!
– И куда полетел?
– Прокопа уволочь, говорю же.
– Тьфу ты! – сплюнул Тихон. – И где вашего Прокопа днесь отыскать? На небесах, в воздухолете?
– Что вы такое говорите, барин? Живой он, в кузне работает поди.
– А потом их видал, после Прокопа?
– Нет, поскорей шторы задернули – и в кровать, под одеяло! Страшно же.
Тихон покачал головой и щелкнул кнутом. Вместо того, чтобы ехать прямиком домой и обедать, он принужден теперь разговаривать с простолюдинами о пустяках. Хотя… Недаром же все тут в один голос твердят о марсианцах? Глядишь, и явились к нам невиданные летуны! И куда только Бог смотрит?
Смирившись с неизбежным, «следователь» повеселел – как-никак, близится время обеда, и будет приятно навестить заодно старого, еще с детства друга и сестру его, Глафиру. Очень приятная девушка, пусть и не такая обворожительная, как Манефа. Опять же, про Невтона лучше всего у Акинфия выспрашивать, он в науках силен, будто академик элоквенции.
Не въезжая в Облучково, Тихон свернул на господскую дорогу и по липовой аллее подкатил к усадьбе Маргариновых. Здесь волнующий дух щей и цыплячьего пирога с яйцами властно поманил его в дом соседа. Быстро миновав сушильню и прачечную, кладовую для скотских уборов и хлебный амбар, он добрался до каретного сарая с конюшнею и сдал лошадей на попечение конюху. Тот как раз случился рядом, подновлял барские сани.
Медный колокольчик возвестил о нежданном прибытии гостя.
Прислуживала в доме одна лишь служанка, и повариха и прачка в одном лице, остальные слуги во флигеле обретались. Она-то и провела без разговоров гостя в столовую, где Акинфий с Глафирой уже поджидали его, словно он уговаривался с ними о визите. Да и то слово, здесь он бывал запросто и мог, пожалуй, даже ночью прибыть, доведись такая оказия.
– Принеси графу куверт, Фетинья, – распорядилась хозяйка и вежливо указала на стул подле себя. – Что же вы редко нас навещаете, Тихон Иванович! Неужто не помните, как в прошлый раз обещались бывать хоть бы раз в неделю?
Глафире в августе исполнилось шестнадцать лет, и девушка вступила в самую пору цветения – смущалась по любому подходящему поводу и поминутно теребила вышитый саморучно платок. Их у нее было великое множество, один прелестнее другого. До Манефиной красы, впрочем,
