были серыми. Вскоре ему надоело играть с неподвижной игрушкой, и он прыгнул ко мне на колени.
– Уф, как ты потяжелел, малыш. Смотри, уже не помещаешься.
Я почесала его за ушком, за что получила ответную ласку. Он потерся об меня головой, а потом начал лизать больную руку.
– Я тоже люблю тебя.
Боль стала уходить, и я зарылась носом в густой серебряный мех.
– Жаль, ты не можешь залечить сердце!
Упомянутый орган обиженно заныл, и я проснулась.
Утро началось с умопомрачительного запаха. Мадам Франс пекла блины. Уснуть при таком аромате было решительно невозможно, пришлось вставать и идти умываться. Рука совсем не беспокоила, и алая, вспухшая было рана затянулась. Остался только маленький шрам.
«Спасибо, Малыш», – послала я мысленную благодарность.
Холодная вода приятно остужала кожу, а отражение в зеркале…
– Святая Амелия, что это? Что со мной? – В панике я побежала к кровати, схватила свои очки и нацепила на нос. Отражение стало расплываться. Резко сдернула их. Из зеркала на меня испуганно смотрели ярко-зеленые, изумрудные глаза, совсем как у котенка из сна. Но таких ведь не бывает! Исчезли веснушки, а волосы стали серебристыми, почти как его шкурка.
– Спокойно, Мелисент, – собственный голос успокаивал, – не нервничай. Вспоминай, может быть, ты закапала не те капли в глаза, и после этого они стали менять цвет.
Ага, а волосы поседели от стресса? Веснушки, видимо, тоже.
Если бы не шок, то я бы даже могла сказать, что стала… красивой? Яркой – так точно. Родинка над губой, которую я перестала замазывать, потому что не захватила с собой пудру и крем, привлекала взгляд и добавляла еще больше загадочности необычному облику.
– Такие капли превышали бы стоимость нашего дома, – продолжила я диалог с собой, – и потом, я ничего не капала, наоборот. Я забыла все свои лекарства в Лосс.
Тут осознание собственных слов накрыло с головой.
Святая Амелия, но зачем?
Нет, не хочу даже думать об этом. Это не самая большая моя проблема, можно даже сказать – наоборот. Вот только как объяснить мадам Франс такие изменения?
Быстро заплела косу и спрятала ее под платок. А что делать с глазами?
Вытряхнула содержимое своей сумки на кровать. Оттуда выпали четыре толстые книги, недоеденный пирожок и какая-то совершенно ненужная мелочь. Я даже одежду не взяла. Ни одного сменного комплекта! Ничего – ни капель, ни темных очков. Обострившееся чувство опасности кричало о необходимости скрыть такую приметную внешность. Ну, как можно было не взять ни лекарств, ни документов?!
Впрочем, в том состоянии хорошо, хоть что-то взяла. Интересно, зачем мне книга по астрономии? А фотография? На черно-белом снимке, счастливо улыбаясь, стояла неразлучная троица: Софи, Грэг и я.
«Эй, великий химик, пошли в парк! Из Оредежа приехал фотограф!» – Грегори кричал
