испитого вида. – Солнышко! Ну последний разочек! Ты же знаешь, я всегда отдаю…С получки, вот те крест, чесс-слово отдам, – мужик истово перекрестился.
– С какой получки? – лениво пререкалась продавец. – Ты же не работал никогда! Отойди в сторону, Вася! Что вам угодно? – холодно-вежливо спросила она у Стаса.
Прижимая продукты к груди, и мимоходом пожалев и Ирочку, и выпивоху, Стас стрелой помчался домой, до работы оставалось полтора часа.
– Стас! Опять ты кладешь продукты в холодильник? – спросила тетя Тоня. – Ты бы его в комнату переставил.
– Ха, комната! – восхитился Вован. – Удивляюсь я вам, маменька. Одно движение Светкиного плеча – и нету двери!
Действительно, Стас видел, как лихая Светка вышибает дверь плечом. У него как-то раз ключ заело. Веселая девушка без промедления пришла на выручку – разбежавшись, она прыгнула, как пантера на дверь, и та мгновенно вылетела.
– И опять ты жаришь яичницу, Стас? Жениться тебе надо, вот что!
– Ага! – заржал Вован. – Обязательно! И привести жену сюда! В этот тараканий гадюшник! – с чувством воскликнул он. – А что? Где ж еще рай, как не в шалаше?
– Девушки нынче так избалованы, им все богатых подавай! – вздохнула тетя Тоня, не обращая внимания на дурацкие выходки сына.
– Не все, не все… – смеялся Вован, показывая на заспанную Светку.
Потягиваясь и вытирая глаза, Светка направлялась в туалет, как всегда в расстегнутом халате. Она как будто не замечала мужчин, потом долго объясняла, почему она не ожидала здесь никого встретить и лишь впоследствии запахивала халат, скрыв под ним худые ноги в синих пятнах.
Светка была из сильнопьющих. От какого-то гормонального дисбаланса у нее на лице густо росли волосы. Но, несмотря на это, к ней часто заглядывали мужчины. В такие дни мать ночевала на маленьком кухонном диванчике: у них с матерью была одна комната на двоих. Жалея мать, соседи не сердились на Светку.
Гораздо хуже было, когда Светка сама вместе с мужиком ночевала на кухне – почему-то приходила ей в голову такая фантазия. В такие дни она ощущала себя на полную катушку гулящей дамой и всю ночь напролет хихикала. Только тетя Тоня, отодвинув табуретку, которой подпирали дверь, отваживалась входить в помещение и ругать непутевую женщину.
Светка лениво огрызалась, лежа с сигаретой на маленьком диванчике.
– До чего же я все-таки добрая! – слышался хриплый ее голос. – Сколько мне ни делают зла, я все равно людям одно добро… одно добро…
Светкин монолог не встречал поддержки, и она черпала вдохновение в себе самой:
– Нет, до чего же я все-таки добрая! Вот вчера подруга увела у меня мужика. Что я сделала, теть Тонь? Нет, ты спроси, теть Тонь!
– Еще чего, буду я спрашивать! – возмущалась тетя Тоня.
– Вот и я говорю, что добрая. Я ей морду бить не стала, нет, не стала, вот я какая добрая! – торжественно заключает Светка, ожидая аплодисментов.
Но тетя Тоня со зверским видом закрывает
