мотрел девушку всю, с головы до ног. Дыхание его помимо воли участилось. В горячей молодой крови стало разливаться желание. Хотелось взять незнакомку за руку, притянуть ее к себе и…
Но тут его взгляд задержался на глазах девушки. Они были голубыми, бездонными. И – абсолютно пустыми. В них ничего не отражалось.
«Наркоманка, наверное», – с неудовольствием подумал Димитрис. Он не любил наркоманов. Брезговал ими. Даже если наркоша вдруг оказалась бы столь прекрасной, как эта незнакомка.
Но… Он все-таки не смог равнодушно обойти ее и продолжить свою одинокую прогулку по ночному пляжу. Наверное, его удержала ее красота. И нагота. И еще то, что девушка казалась такой несчастной и дрожала от холода.
Димитрис скинул с себя куртку и протянул ее обнаженной незнакомке.
Она покорно взяла одежду и еле слышно, заученно, словно автомат, прошептала по-английски: «Спасибо». Однако затем девушка застыла, с минуту удивленно смотрела на куртку («да у нее точно с головой проблемы!») – но все-таки сообразила, накинула ее на плечи. Кожанка оказалась ей велика, и нагая красотка закуталась в нее.
– Кто ты? – спросил Димитрис по-английски.
Вопрос дошел до девушки – парень понял это по тому, как дрогнули ее зрачки. Но с ответом она медлила, по ее лицу волнами пронеслись сначала непонимание, затем ужас. Наконец незнакомка тихо проговорила:
– Я… не… знаю…
«Сто процентов: у нее передоз», – решил Димитрис.
Летом сюда, на остров, на яхтах или на паромах, приезжали самые разные туристы. Хватало и выпивох, и гулен, и любителей травки. Однако сейчас осень. И хотя море еще теплое – сезон завершен. Шумные компании англичан и немцев давно разъехались по своим Манчестерам и Дюссельдорфам. В тавернах вечерами скучают по двое-трое тихонь-отдыхающих. Откуда же взялась голая наркоманка?
В любом случае Димитрис не хотел ее отпускать. Девушка выглядела такой несчастной и растерянной! Он спросил, по-прежнему по-английски, тихо, медленно, раздельно:
– Как – тебя – зовут?
И снова на лице прекрасной незнакомки отразились непонимание, а затем бесплодная попытка вспомнить и, наконец, страх. И последовал все тот же растерянный ответ:
– Не знаю…
Хотя девушка говорила с Димитрисом на языке «битлов» и Боно, в ее речи едва уловимо, но чувствовался акцент. И не похожа она была ни на англичанку, ни на американку. Тип лица скорее славянский. Или, может, скандинавский? (Парень в этом не сильно разбирался.) Белокурая, явно некрашеная. Так кто она: болгарка, румынка? Или полька? А может, шведка или норвежка? Кто знает, откуда ее занесло на остров?
Димитрис предпринял новую попытку наладить контакт с красоткой:
– Откуда – ты – приехала? Где ты живешь?
На лице незнакомки опять отразилось мучительное желание вспомнить, а затем – ужас, что у нее ничего не выходит. И вновь прозвучали тихие, стыдливые слова:
– Я… Я не знаю… Прости…
То ли от расспросов и бесплодных попыток вспомнить, то ли от холода девушку стала бить дрожь. «Да она замерзла», – подумал Димитрис. И правда: в воздухе разлита осенняя вечерняя стынь – его вон самого, как он снял с себя куртку, ветер пробирает до костей. Да и море уже намного холодней, чем летом. «Зачем она купаться-то полезла в такую погоду? – удивился про себя Димитрис и решил: – Девчонка точно откуда-то с севера. Только разные норвежцы и шведы способны плескаться в такой холод. Или все-таки она немка? Нет, немки такими красивыми не бывают… А может, русская?»
Тут он вдруг понял, что знает, что делать с девушкой. Взял ее за руку, произнес:
– Пойдем.
И она послушалась. И покорно пошла с ним рядом по ночному пляжу.
Для того чтобы скрываться, не нужен райский уголок.
Слишком много беглецов спалили себя потому, что выбирали в качестве убежища рекламный рай в духе «баунти». Но те, кто тебя ищет (кем бы они ни были), редко бывают дураками. И в первую очередь обращают внимание на безмятежные тропические острова.
Большой город тоже не очень подходит для того, чтобы исчезнуть, раствориться в нем. Даже в громадном мегаполисе вроде Нью-Йорка есть вероятность однажды случайно столкнуться нос к носу с тем, кто знал тебя в прошлой жизни. Именно так – невзначай встретившись со знакомыми на улице, в вагоне метро или на эскалаторе – засыпались многие беглецы.
Поэтому он выбрал для себя настоящую задницу мира. Совершеннейшую дыру.
Но лучше жить в дыре, чем не жить вовсе.
Здесь дуют постоянные ветра, и проживает всего шестьсот человек, и связь с большим миром – только морем. А единственная дорога
