Нет, никто не подскажет. Она не подскажет!
– … ы-ы-ы… не подскажете… ы-ы-ы?!.
А без любви – пожалуйста: сочные груди, круглая задница, – все хорошо без любви. Зубы – кораллы, глаза – аметисты, кожа как бархат, волосы шелку подобны, – когда без любви.
А без любви… круглая задница ты!
– Стыдно тебе, стоит тут, меня заслоняет, – старушка бормочет под нос, – дал-то всего три рубля. Бога побойся.
– Пять.
Раба Божья быстро и часто моргает. Такое бывает: что-то себе бубнишь и вдруг отвечают.
– Все хорошо, баба Валя.
Старушка перестала моргать.
– Стой здесь, не уходи.
– Сыночек, даже на хлеб не хватит!
– Договорились?
Старушка согласно кивает:
– Ей-богу, не хватит! – Крестится. – Вот тебе крест!
– Не уходи, я мигом.
Молочный, мясной, хлебный, кондитерский, следом винный, – я проскочил с разбега отдел и вернулся назад.
Лучше всего в хлебном: румяные детские щеки, все эти булочки-булки. Хуже всего в мясном.
В кондитерском было нудно, не то чтобы людно – долго. Продавщица в красном берете, с глазами, как мармелад, очередь из ничего создавала. Я, удлинив на человека хвост, приготовился ждать. Двести «Мечты», двести «Гусиных лапок», двести «Москвички»… что еще надо взять?
– Нельзя ли чуть-чуть живее?..
Двести «Мечты», двести «Гусиных лапок», двести «Москвички»… двести «Му-му»… Стоим, будто время в аду! Двести «Му-му»… Я посмотрел в окно: небо серо как кассовый аппарат. Ну?! пробивайнетомипробивай быстрее! выдай свой (еле сдержался какой) чек!
– Молодой человек, не хамите!
У-у-у-у-у-у-у!!!
Очередь зашевелились, словно сейчас, на глазах ценники изменили, добавив четыре нуля. Взрослые, озираясь, незаметно жались друг к другу, заплакали малые дети в количестве двух человек.
У-у-у-у-у-у-у!!! – что-то внутри завыло.
Баба Валя меня не дождалась. Никто не христарадничал перед входом. Между урной и дверями образовалась пустота, значит, дело не в конкурентах. Может, по нужде отошла? Решил подождать. Чтобы никому не мешать, занял ее место. Сунул руку в бумажный пакет, вытащил карамельку, оказалась «Мечта». Зажал конфету в руке. «Мечта» не таяла. С легкой кислинкой, – вспомнил вкус карамели, – на любителя.
– Такой молодой, а туда же! Иди на завод, работай! – возмутился пенсионер протянутой руке. – Куда мы только катимся? – И, плюнув себе под ноги, довольно бодрой походкой прошел в гастроном.
Она говорила о хлебе, – вспомнил недавний разговор. Может, внутрь зашла? Я вернулся в магазин, проверил всех, до человека – бабы Вали не было; встретил пенсионера в винном отделе, тот смутился, сделал вид, что со мной незнаком. Я отвернулся. В прошлый четверг Он был лет на двадцать моложе, с еле заметной проседью, с дерматиновым портфелем на двух замках. Мы летели в черном туннеле, слегка покачиваясь вместе с вагоном, в одном направлении,
