работает? – спрашивала Марина.
– А что ей сделается? Работает, – вспоминала Аня толстую тетку, которая все время кричала на работниц и курила исключительно сигареты без фильтра. – Только голос стал еще громче.
– Правильно, ей же надо показать, что она не даром свой хлеб ест, вот и орет, вроде как контролирует, – фыркала Маринка. – Зато если б ты видела, какая она со своим мужем зайка! «Юроська, рыбка моя, сю-сю-сю!» Прям вся как балерина вокруг него – на носочках!
– Да ты что?!! – Аня никак не могла представить себе этого. – Она еще и замужем! – удивлялась она.
– А то! Леркиного мужика видела?
– А кто эта Лерка?
– Рыжая такая, вся в конопушках. Ну пуговицы еще пришивает, не застала, что ли?
– Не застала, – качнула головой Аня. – А Ольгу помнишь? Худоногову? Ушла, тоже замуж вышла – и привет. Правда, за своего, за кемеровского. Он приехал, забрал ее да еще такой скандал устроил.
– А как наши бабенки? – с интересом спросила Маринка. – Все так же по Борьке сохнут?
– По какому Борьке? – не поняла Аня.
– Здра-а-а-асте! По какому! По Зараеву! – вытаращилась на нее Маринка. – Ну ты что? У нас же по нему весь цех с ума сходил!
– Да ну тебя… – все еще не верилось Ане. – При чем тут Борька? По Зараеву сохнут, но только по Георгию.
– По Гошке?! – изумленно выпучилась Маринка. – Да ну на фиг… По Борьке сохли.
– Да с чего по Борьке-то? – начала раздражаться Аня. – Я еще понимаю, по Георгию – красавец, умница, язык подвешен, а Борька… Ни рыба ни мясо. Затюканный какой-то. Все время глаза в пол, слово боится сказать – кто по нему сохнуть-то будет?
– Ну что ты такое говоришь? – Маринка разволновалась так, что даже вскочила. Налила себе еще чаю и снова уселась. – Борька – он… Он такой… остроумный! Он же вообще – слово скажет, и весь цех до конца смены успокоиться не может! Он же… орел!! Осанка! Рост! Брови! Всегда наглаженный, выбрит! А Гошка – он же пьянь, прости господи! О-ой, в цех нарисуется – ни петь ни рисовать! Ноги нараскоряку, язык заплетается, глаза мутные, тьфу, пакость! Борька его схватит и поскорее с фабрики, чтобы не позориться!
Аня слушала Маринку, распахнув глаза. Не верить ей она не могла – зачем Муриной врать, но и поверить, что ее Георгий пьет, заявляется на фабрику в эдаком непотребном виде… Да и не приходил он никогда пьяным! Она ж сама видела!
– Не знаю, – гордо дернула она головой. – Георгий сейчас очень приличный мужик, и по нему у нас весь цех сохнет, а вот Борька… да он даже мне предложение делал!
– Тебе-е? – заморгала Маринка. – С ума сойти… А ты?
– А мне Борис вообще никогда не нравился. С чего это я на него кинусь? – дернула плечиком Аня и сунула нос в кружку.
Маринка поднялась, обняла себя за плечи, и показалось, будто бы сейчас, в знойное лето ей вдруг на минутку стало холодно.
– Нет, Борис был красавец, зря ты так… да он и умница, каких поискать, и душа у
