погибшего в бою с боевиками. Еще звучали в сердцах людей выстрелы траурного салюта….
Проводы в армию традиционно проходили торжественно. Молодого человека отправляли в далекие края добрыми напутствиями, песнями под гармошку. На лицах провожающих не было тревоги, все верили, что юноша, там, в армии станет мужчиной. Будущие солдаты, с малых лет знали, что они станут защитниками отечества, того кто не служил в армии, считали ущербным человеком.
Грянула перестройка, которая рушила на своем пути все и даже те устои, которые казались незыблемыми. Народ стал спрашивать у государевых мужей: «За что гибнут наши дети? Что мы забыли и что искали в Афганистане?»
На проводах Сергея и Славы, говорили бодрые речи, но все думали о другом: «Там в горах Кавказа льется кровь, что уготовила судьба молодым, полных силы парням?» Заиграла гармонь, кто-то затянул:
А куда ж ты, паренек? А куда ты?
Не ходил бы ты, Ванек, да в солдаты!
В Красной Армии штыки, чай, найдутся.
Без тебя большевики обойдутся.
Со скамьи соскочил небольшой мужичок, поднял руки и что есть мочи закричал:
– Стойте! Стойте! Я буду петь дальше:
Не большевики они уже, а демократы,
Не пошлют они своих чад во солдаты.
Не пустят на войну сыновей ротозеи,
Другие будут кровушку лить за Россею!
Сдержанное молчание на миг воцарилось над столами, затем вспенилась тишина злобными криками:
– Не вырубил товарищ Сталин сволочей, надо всех под корень…
– У Сталина сын воевал и сгинул за Родину, а эти отправляют своих недорослей за границу. Уроды!
– Сталин тоже хорош, сколько загубил народа.
Споры, разгоряченные спиртным, вскоре могли перерасти в драки. Жены, кто уговорами, а кто более жесткими методами растаскивали своих мужей по домам.
Сергей и Славик помогали им и благодарили их за участие в проводах.
Постепенно лавки у столов опустели, только молодежь не спешила по домам. У них свой стол, у них свои разговоры. Звучали тосты за благополучное возвращение домой. Люда Нестерова сидела рядом с Сергеем, она не скрывала печали, а Таня Киреева, положив на плечо голову Славика, едва сдерживала слезы. Разговоры о разном, всё равно свелись к Чечне.
– Не боитесь попасть в Чечню? – спросил у Славика рыжеватый парень и, выдержав небольшую паузу, добавил, – убить же могут в восемнадцать лет. Жизнь только начинается.
Славик немного помолчал, но этого хватило, чтобы прозвучал другой вопрос:
– А какой выход?
Пауза, заполнившая некоторое время, сменилась злой и решительной фразой Саши Петренко:
– А если послать их подальше и не ходить, в армию и не становиться пушечным мясом?
Задумались все, и Славик получил возможность говорить:
– А Вы знаете, что за это бывает?
– Знаем! Тюрьма.
– В тюрьме
