долги дома Олфейнов. Я… все сказала, что вы наказали мне. И о двадцати годах магистерства, и о покровительстве. Но Олфейн словно не слушал меня. Мне показалось, он был обижен из-за того, что я получила клеймо в Кривой часовне. Но он сказал, что если решится принять предложение Храма, то непременно найдет меня! И я узнала еще кое-что… Олфейн уже нашел опекуна. Его теперь разыскивает Фейр Гальд. Не думаю, что он делает это ради доброго знакомства. Но герб магистра уже вернулся на дверь дома Олфейнов.
– Я знаю, – улыбнулся Хельд. – Но разве состоявшееся опекунство меняет хоть что-то? Разве что добавляет хлопот Фейру Гальду. Или ты думаешь, что дядюшка Рина Олфейна так легко упустит покровительство над любимым племянником? До собрания магистрата еще два дня, разное может случиться! Да и что изменится после собрания магистров?
– Ничего, – пролепетала Джейса.
– Ничего? – растянул губы в усмешке Хельд. – Наверное, ничего. Или почти ничего. Или многое. Все во власти Единого! Так если гнев Фейра настигнет неудачливого опекуна, не частью ли промысла творца будет его неудача?
Джейса растерянно пожала плечами.
– А теперь скажи мне, дитя, сможет ли Фейр Гальд уничтожить Храм, если Храм возьмет на себя опекунство над домом Олфейнов?
Джейсе показалось, огонь блеснул в глазницах Хельда, но она не решилась смотреть ему в глаза.
– Что мне делать, мастер? – спросила она беспомощно.
– Ты готова что-нибудь делать? – все так же мягко поинтересовался Хельд и прислонился к стене, отчего доспех, скрытый под саваном, снова издал металлический лязг.
– Конечно, – прошептала Джейса. – Главное, чтобы это не принесло вреда Рину Олфейну.
– Он груб, высокомерен и заносчив, – пробормотали губы Хельда.
– Он добр, мастер, – замотала головой Джейса. – Однажды он спас меня.
– Он беден и безнадежен, – скривились губы Хельда. – Пламя не приняло его!
– Но ведь вы же сами говорили мне, когда давали разрешение на клеймение, что Единый не назначает знаков своим детям, он только не препятствует им. Все в воле Единого, мастер! Только поступки наши до времени в нашей воле. Единый либо превозносит создание свое, либо испытывает его. Рин Олфейн спас меня…
– Однажды он спас тебя, но точно так же однажды может убить, – почти прошептал Хельд и чмокнул сухой губой. – Ты помнишь канон? Да, Единый либо превозносит создание свое, либо испытывает его, но даже превознесенный должен помнить, что вознесение его – суть тягчайшее испытание среди прочих! Я не отказываюсь от своих обещаний. Но непрепятствование исполнению не всегда подобно помощи и содействию. Ты швея, что сплетает нить своего счастья, я всего лишь пастух, который приносит тебе шерсть. Но даже швее счастья недостаточно желания и усердия, ей надобен еще и челнок. Вот! – Храмовник со скрежетом протянул руку девушке. – Возьми.
– Что это? – Она дрожащими пальцами поймала на ладонь два розоватых
