под лук, морковь, чеснок да капусту со свёклой.
Ох, и досталось же этим утром Андрею от неё и за «косорукие руки», и за «пижона». Она ни за что не хотела принимать во внимание Андрюшкино городское происхождение.
– Я же тебе показываю, а ты почему не видишь? – ругалась Фёкла.
– Я вижу, но руками землю пока не чувствую. Вот чего ты на меня кричишь, а? Я же не на земле родился, а на асфальте! Но я торжественно обещаю, что к середине августа ты превратишь меня в природного пахаря!
– Андрюшка, а ты что, правда у меня до августа останешься? – с недоверием глянула бабка.
– Правда! Твоя яичница мне очень понравилась!
– Ах, ты шутник! – взмахнула рукой старушка. – И то верно: ты заканчивай грядку, а я пойду похлёбку варить.
Поладили бабушка с внучатым племянником. Феклинья Яковлевна светилась от удовольствия: есть, кого учить, ругать, а главное – кормить. Во время обеденной трапезы Андрей признался:
– У меня такое чувство, что я жил в деревне когда-то, только всё забыл.
– А как же, память предков. Ты ж только во втором поколении городской, а по духу наш, деревенский, – утвердительно кивнула баба Фёкла.
– Спасибо, я наелся до отвала. Давай посуду помою.
– Что ты, что ты! – замахала руками Фёкла, – не мужицкое это дело, сама помою.
– Тогда я побежал на почту, маме звонить. В какую сторону идти?
– А как на дорогу выйдешь, всё прямо, там дальше спросишь. Маме привет передай. Скажи ей, что ты мне понравился.
– Я ей скажу, что ты мне тоже понравилась. А ещё скажу, что женюсь только на такой, как ты, на настоящей доброй, ворчливой и умной.
– Ой, хитрее-е-ец! – протянула умная бабушка, с неподдельной любовью глядя вслед Андрею.
«Какой же я хитрый? Я справедливый, – думал Андрей. – А бабушка оказалась, действительно, непростой – грамотная, мудрая, простая – совсем не такая, какой я её ожидал увидеть: чуть ли не маразматичкой. Вот дурень!»
**5**
ЖИЗНЬ-СУДЬБИНУШКА
В этот самый момент старая женщина мыла посуду и вспоминала свою жизнь-судьбинушку.
Не довелось Феклуше иметь мужа. Родилась она в семье деревенского мельника Якова и его жены Александры зимой тысяча девятьсот сорок второго года, когда отец уже воевал. Голодные военные она знала только по скупым рассказам матери, рассказывающей, что до трёх лет дочь ходить не могла, до того была истощённой. Отец вернулся весной сорок шестого – довелось ему побывать и на Дальнем Востоке, бить японских самураев. Дома, хмуро глянув на девчушку, только и сказал:
– Заморыш… толку с неё не будет никакого.
И всё. Больше он дочь не замечал, чужая она ему была. Феклуша отца боялась и не любила, старалась не попадаться ему на глаза. Когда в пятьдесят седьмом году родилась Настенька, Фёкла была по деревенским меркам уже девушкой. Ей пришлось нянчить сестрёнку
