в полдень к ним подсел моложавый гармонист в темном костюме, светлой рубашке и сапогах. Он начал заливисто перебирать клавиши, надрывно выводя и наигрывая какие-то давно забытые мелодии: «Амурские волны», «Очи черные», «Тройка мчится, тройка скачет», «Когда я на почте служил ямщиком». По-видимому, это был сын одной из старух, так как он старательно выслушивал запросы женщин. Они стали нестройно подпевать подвыпившему музыканту, представляя собой жалкое зрелище художественной самодеятельности.
Дети с противоположной стороны улицы, прислушивались и, прекращая гоняться по газонам, усыпанными цинниями, ноготками, маками, бархотками, георгинами, смотрели на старух, завидуя их веселой, разбитной компании и мечтая подойти поближе и послушать, о чем пели эти древние женщины с радостными улыбками на изборожденных морщинами лицах. Это продолжалось до тех пор, пока скорая помощь с воем проскочила мимо и остановилась посередине квартала. Из машины выскочили санитары с носилками и влетели в двухэтажный дом, тоже с подвалом, на второй этаж. Из дома они вынесли носилки, закрытые белой простыней, осторожно и медленно, чтобы не уронить тяжелый груз и срочно умчались.
Следом за скорой приехала милиция как раз тогда, когда дети побежали посмотреть, что же такое произошло в одной из неблагополучных квартир, надстроенного одноэтажного дома, представлявшего собой обычный дачный домик, приспособленный для проживания в зимний период. Вдруг из домика выбежал худенький, высокий подросток с ножом в руке и по тротуару бросился в левую сторону от места преступления. Он скрылся за поворотом улицы. А взрослый мужчина средних лет чуть ли не на полусогнутых ногах, враскачку, с сонным видом прошагал из пыльного двора. На нем была грязная, поношенная одежда. Он, нервно отряхиваясь, пройдя сквозь толпу свидетелей, сказал, обращаясь в никуда:
– Ушел, мерзавец! Ушел! Ну, ничего… Скоро придет! Я не виноват…
– Что он сказал? – дети спрашивали один другого полушепотом.
– Ничего непонятно. Надо было слушать самим, – в отчаянии дети жались друг к другу и боязливо плакали.
Маленьким ребятишкам хотелось посмотреть самим, что произошло. Хотя они понимали, что вряд ли найдут кого-то в бывшей жилой, убогой комнатушке.
– Можно нам пойти посмотреть, что там случилось? – каждый из них спрашивал другого, держась за рукава своего соседа или знакомого по улице ребенка.
Наконец, когда милиция осмотрела лестницу, ведущую в страшную комнату, кто-то из ребят постарше скомандовал:
– Можно пойти и посмотреть, что там находится.
Дети недоумевающе по лестнице бросились в комнату, чтобы выяснить, что там находится, кто-то вышел и должен был скоро прийти. Но в злосчастной комнате никого не оказалось.
Два окна с короткими задвинутыми занавесками секретной каморки выходили на улицу. По пустым стенам, с боков стояли обшарпанные
