поведал, что именно от моей руки погиб убийца, и барон-капитан отпустил меня на все четыре стороны под честное слово бывшего десант-риттера кайзер-императорской армии. Хотя, как известно, бывших военных не бывает. Все мы до сих пор мысленно где-то там, на полях былых сражений…
– Прошу не информировать никого из заинтересованных лиц о факте умерщвления Уорфилда. Это понятно?
Я кивнул, но с небольшим сомнением во взгляде. Понятно мне было все – дальше некуда. Вот только моя нанимательница – графиня С. (полное имя ее я не вправе разглашать – профессиональная этика) должна точно знать, что с этим гадом покончено навсегда.
Снимки ее пропавшего сына я обнаружил почти сразу, роясь в вещах дагеротиписта. Бедная графиня, теперь ей больше не на что надеяться. То, что сотворил с несчастным ребенком Жорик (или же существо, обитавшее в нем), было превыше человеческого понимания. Меня однажды спросили: есть ли что-то в твоей работе, что до сих пор вызывает рвотные позывы? Да, эти снимки несчастного мальчика вызывали у меня рвоту раз за разом, пока я совершенно не обессилел. В тот-то момент, кстати, и подловил меня Жорик, чуть не отправив к праотцам.
– Можете сделать неофициальное заявление в узком кругу, – правильно понял мои размышления Мартынов. – Но не больше! И если этот ваш репортер хоть слово напишет в своей жалкой газетенке – посажу и вас, и его!
Я вновь кивнул, теперь уже без капли неуверенности. Мне невероятно повезло, что это дело держал под личным контролем именно барон-капитан. Окажись на его месте кто-то другой, и я вряд ли отделался бы столь абстрактным отсроченным наказанием. Как минимум – сидеть бы мне за решеткой в ожидании справедливого решения суда. А тут – свобода, пусть условная и весьма ограниченная, но все же… А репортер, о котором он говорил, – мой давний друг и товарищ Грэг Рат, служивший в «Городских новостях» – ежедневном информационном листке, пользовавшемся изрядным спросом у населения.
– Я могу идти?
– Свободны, Бреннер. Пока свободны…
Не успел я покинуть здание, как не к ночи помянутый Грэг выскочил словно чертик из табакерки и, схватив меня за лацкан пиджака, потащил за собой. Я не сопротивлялся, все равно мне нужно было обдумать произошедшее, а лучшего собеседника, чем ушлый репортер, знающий все и обо всех, найти было сложно. Каким образом Грэг успел пронюхать о том, что появились свежие жареные факты, я и знать не хотел – это его работа, а он – лучший в городе.
Мы зашли в ближайший трактир, и Грэг повелительно махнул рукой половому. Тот подскочил к нам, почтительно склонившись, и выслушал заказ. Уже через несколько минут на столе перед нами стоял графинчик с водкой, разносолы и прочая закуска, да в таком количестве, что можно было бы накормить всю группу Семенова, если бы они пожелали присоединиться к нашей трапезе.
Я налил стакан до самого верха и опустошил его одним долгим глотком. Закусывать не стал.
Пищевод обожгло, но тут же пришло облегчение. Рат
