он полоснул по его рукам снизу. Японец в этот момент попытался придавить его меч, а грузин, легко уклонившись с траектории его меча, провел секущую атаку наискосок сверху от своего плеча.
Глаза его за решеткой маски блеснули торжеством. Они словно говорили: «Это Путь длинного меча». Этим приемом он в четвертый уже раз победил противника, уходя с траектории его атаки.
В пятом подходе он продемонстрировал, что умеет работать в любой из пяти стоек, выбрав правостороннюю.
На ногах Шерхан передвигался своеобразно, методом так называемого «ровного ума»; и с «плавающими» кончиками пальцев, твердо ступая на пятки, он двигался как при нормальной ходьбе – медленно ли, большими шагами или короткими. Спокойно работал левой-правой, правой-левой (и никогда только одной ногой), нанося удары, отражая их или отступая, не отдавая какой-либо ноге преимущества. В каком бы положении он ни пребывал, никогда его не фиксировал. Из существующих пяти положений тела – это верхнее, среднее, нижнее, правостороннее и левостороннее, он предпочтение отдавал среднему положению – сердцу всех положений. Прочие стойки ему подчиняются. Как подчинилась и правосторонняя, с которой он начал, и верхняя, которой он заканчивал поединок.
Шерхан снова прочувствовал ритм атаки Йошиоки и перевел свой меч косым движением в верхнее положение. И тут же атаковал прямо сверху.
Это был пятый подход – и пятая победа Шерхана.
Он поклонился сопернику. Затем еще раз – когда снял шлем.
Йошиоки не сразу показал свое лицо. Несколько секунд оно было скрыто за решетчатым забралом. Он словно прятал его, покрасневшее от позора. Он считал себя мастером Кендо. Во всяком случае, в школе, где он два раза в неделю проводил по два часа, ему могли противостоять всего несколько человек, включая учителя. Он даже не предполагал, что в далекой, далекой во всех пониманиях, включая удаленность от Штатов и Японии, Грузии найдется равный ему боец. По большому счету, он согласился на эту командировку больше из любопытства. И вот оно было удовлетворено.
Но он не был бы самим собой, воином, каковым считал себя, отчасти ронином, если бы не принял поражение как должное.
Когда он снял шлем, лицо его было бледным, точнее – желтоватым. На нем не осталось ни одного гневного пятнышка. Он поклонился Шерхану и короткими шажками направился в душевую.
– Никогда его таким не видел, – нарушил паузу Гвидо Терон, не без опаски ступая в центр зала. Он сумел реально представить, что было бы с Йошиоки, будь у Шерхана боевой меч.
– А что насчет меня скажешь? – улыбнулся Шавхелишвили.
– Ну, ты был на высоте.
– Я нажил друга?
– Совсем нет, – поспешил успокоить его американец. – И ты знаешь это лучше, чем я.
Глава 6
«Директива – ликвидировать»
Москва
Генерал армии Ленц, занимающий должность начальника
