он стоит под открытым небом, в каком-нибудь укрытом от ветра месте. Сверкающая тишина приняла его.
– Мария! – ровным голосом позвала Изабель.
Пухленькая молодая служанка пришла не спеша, словно ей пришлось миновать анфиладу комнат, презрительно взглянула на Тристана, и в ее глубоко посаженных глазах мелькнул ужас. Покрытые оспинами щеки служанки казались припухшими, как это бывает у индианок, а может, ее просто недавно побили.
Причудливая смесь генов окрасила ее кожу в темный табачный цвет. Она наверняка прочла мысли Тристана о воровстве и сочла себя выше этого. Как будто жить в богатом доме и щеголять в чистой одежде, выданной хозяевами, – это не то же самое воровство.
– Мария, – произнесла Изабель, стараясь, чтобы ее голос не прозвучал грубо или испуганно, – принеси два витаминных напитка – банановый или из авокадо, если еще есть. Это для меня. А моему другу… Принеси ему то же самое, что ты сама ела на обед. Его зовут Тристан. Хочешь сэндвич? – спросила она его.
– Клянусь, в этом нет необходимости, – возразил Тристан с великодушием, которое выдавали в нем высокий лоб, блестящие выпуклые глаза и отрешенное выражение лица.
Однако, когда на мозаичном столике появилось блюдо с подогретым акараже, поджаристыми шариками ватапы[3], креветками и перцем, он набросился на еду, как волк. Тристан давно научился подавлять чувство голода, но вид пищи сводил его с ума, и он ничего не оставил на блюде, буквально вылизав его. Девушка подвинула к нему свою тарелку. Он проглотил и эту порцию.
– Кофе? – спросила Мария, пришедшая убрать со стола. Она уже не так сильно источала ненависть, и Тристан ощутил в ее поведении легкие заговорщицкие нотки – так неуловимо отдает запахом масла денде пища, приготовленная на севере. Может, в странном доме девушки и ее дяди уже было что-то такое, чего служанка не одобряла. Как и многие люди из низов, она была готова к различным проделкам и переменам, ибо для них мир не представляет собой драгоценную реликвию, которую следует хранить вечно под стеклом.
– Да, принеси, пожалуйста, и оставь нас одних, – ответила Изабель.
Она сняла шляпку; светлые, длинные, мерцающие волосы подчеркивали ее наготу, и Тристану снова ударил в глаза слепящий свет, как и тогда, на пляже, когда он вышел из моря.
– Я тебе нравлюсь? – спросила она, отводя глаза и краснея.
– Да, даже больше того.
– Ты думаешь, я вертихвостка? Дрянная девчонка?
– По-моему, ты богата, – ответил он, оглядывая комнату, – а богатство делает людей странными. Богатые делают что хотят и не знают цену вещам.
– Но я не богата, – возразила Изабель, и в голосе прозвучало недовольство и раздражение. – Мой дядя богат, отец тоже – он живет в Бразилиа, – но лично у меня нет ничего. Они держат меня как избалованную рабыню, чтобы после монастырской школы выдать за какого-нибудь паренька, который со
